В середине XX столетия с широковещательной претензией на новый стиль теоретизирования и связанное с этим более глубокое проникновение в сущность изучаемых явлений и процессов стали выступать сторонники нового направления в социологии -феноменологии. Поборники этого направления в своей деятельности опираются на феноменологическую философию Э. Гуссерля, а также на философскую и социологическую антропологию М. Ше-лера. Его основоположником является австрийский, а затем американский социолог Альфред Шюц. Он предложил собственную версию понимающей социологии, берущей начало в трудах В. Дильтея и М. Вебера. Суть этой версии составляет концепция иитерсубъективного отвального мира, охватывающего собой всю совокупность человеческих представлений от одиночных субъективных значений, формирующихся в потоке переживаний единичного субъекта, до абстрактно-теоретических конструкций социальных наук, содержащих эти значения в обобщенном и преобразованном «вторичном» виде. «Под термином «социальная реальность», - утверждал А. Шюц, - я понимаю совокупность объектов и событий внутри социокультурного мира как опыта обобщенного сознания людей, живущих своей повседневной жизнью среди себе подобных и связанных с ними разносторонними отношениями интеграции. С самого начала мы, действующие лица на социальной сцене, воспринимаем мир, в котором мы живем, - и мир природы, и мир культуры - не как субъективный, а как интерсубъективный мир, т.е. как мир, общий для всех нас, актуально данный или потенциально доступный каждому, а это влечет за собой интеркоммуникацию и язык» (4; 530). С точки зрения социологической феноменологической концепции, социальная реальность представляет для каждого человека как субъекта социального действия существующий для него и других людей интерсубъективный мир, т.е. мир, созданный в процес- 128 се взаимодействия и взаимовлияния многих субъектов между собой. Только наш собственный обобщенный обыденный опыт, приобретенный во взаимодействии с другими людьми (в семье, в школе, на работе, в общении с друзьями и незнакомыми), дает нам возможность приобщиться к интерсубъективному миру. Полученного в процессе усвоения и обогащения этого опыта обыденного знания (хотя оно ограничено, фрагментарно) вполне достаточно, чтобы наладить взаимоотношения с людьми, культурными объектами, социальными институтами, т.е. с социальной реальностью, -утверждает А. Шюц. Более того, социальный мир не только интресубъективен, предстает как воплощение межсубъективного взаимодействия людей в опыте их повседневной жизни, но и является с самого начала миром значений. Другой человек в этом опыте воспринимается нами не как организм, а как такой же человек, что и я, - поэтому мы, как правило, «знаем», т.е. более или менее четко представляем, что делает другой человек, ради чего он это делает, почему он делает именно это в данное время и в этих конкретных обстоятельствах. Это означает, что мы воспринимаем действие другого человека с точки зрения мотивов и целей. И точно так же мы воспринимаем культурные объекты (произведения культуры, ценности, нормы и т.п.) с точки зрения человеческого действия, результатом которого они являются. Тот факт, что в обыденном мышлении мы принимаем на веру наши актуальные или потенциальные знания о значении человеческих действий и их результатов, является, по мнению А. Шюца, воплощением того, что обществоведы, начиная с М. Вебера, называют пониманием. Понимание в этом смысле есть особая форма опыта, в котором обыденное сознание получает знание о социально-культурном мире. Такое понимание другого, понимание смысла, значения его действий и составляет решающую предпосылку межсубективных взаимодействий людей, приводящих к интерсубъективности нашего опыта обыденной жизни. Этот слой жизненного мира и есть та социальная реальность, которую должны изучать социология и другие общественные науки. Вот здесь-то и возникает различие между индивидуально-уникальными и типичными явлениями социальной реальности. Это различие А. Шюц разъясняет на примере своего ирландского сеттера Ровера. Я, говорит он, могу рассматривать Ровера как уникального индивида, своего незаменимого друга и товарища, что 5 3ак 2030 129 происходит на уровне обыденного опыта повседневной жизни, или же, напротив, в качестве типичного случая «ирландского сеттера», «собаки», «млекопитающегося», «животного» и даже «объекта внешнего мира». Возникающий в таком случае первый ряд значений в обыденном сознании повседневного опыта выступает в качестве своеобразных порождений, т.е. конструкций обыденного сознания интерсубъективного социального мира. Над ними как конструкциями первого уровня, созданными обыденным сознанием, должны надстраиваться конструкции второго уровня, теоретические конструкции общественных наук (4; 538). Начало такому разделению познавательных конструкций понимания положил в своей «понимающей социологии» М. Вебер выдвинутым им знаменитым постулатом о субъективной интеграции социальной реальности теоретическими построениями, понятиями общественных наук. Этот постулат должен быть понят в том смысле, что все научные объяснения социального мира могут и должны опираться на объективное значение действий людей, из которых и конструируется социальная реальность. В связи с этим перед социологической феноменологией возникает сложная и методологически очень важная проблема: как возможно сформировать объективные понятия и объективно проверяемую теорию субъективно значащих структур интерсубъективного социального мира? Ответ на этот вопрос можно получить, считает А. Шюц, только в том случае, если иметь в виду, что понятия, формируемые общественными науками, являются конструкциями второго рода, т.е. конструкциями, образованными в обыденном сознании, сознании действующих на социальной сцене людей. Эти конструкции второго рода, теоретические понятия социологии и других общественных наук, отличаются от индивидуально-уникальных особенностей отдельных явлений социального мира, но выделяют в них и обобщают идеально-типические общие черты, составляющие в своей совокупности содержание теоретических конструкций и теоретических систем науки. Каждое понятие в подобной научной модели социальной реальности должно быть сконструировано таким образом, что человеческое действие, осуществленное в реальном социальном мире индивидуальным действующим лицом и выраженное в обобщенном виде типической конструкцией, должно быть понятно как самому действующему лицу, так и другому человеку в терминах обыденного сознания повседневной жизни. 130 Здесь возникает еще одна важная теоретико-методологическая проблема - проблема объективности идеальных конст-' рукций второго рода и их адекватности интерсубъективному миру социальной реальности. Этот вопрос получает разрешение, согласно А. Шюцу, благодаря тому, что выполнение требований логической последовательности гарантирует объективный характер идеальных объектов, сконструированных социологом. А выполнение требования адекватности гарантируется совместимостью теоретических конструкций общественной науки с конструкциями обыденного сознания, конструкциями повседневной жизни. Каждый же шаг в конструировании и использовании научных моделей социальной реальности может быть проверен путем эмпирического наблюдения при условии, что мы не ограничиваем наше понимание чувственным восприятием объектов социальной реальности, а включаем в него опытные формы, посредством которых обыденное сознание в повседневной жизни понимает человеческое действие и их результаты с точки зрения основных мотивов и целей таких действий. Именно таким образом в социологической феноменологии происходит концептуализация интерсубъективного мира взаимодействующих индивидов, конструирующих своими действиями объективные социальные процессы. В рамках социологической феноменологии и на ее теоретической основе на рубеже 60-70-х годов XX столетия возникло еще одно новейшее направление в социологии - оптометодология. Начало ее формиррования положила изданная в 1967 г. известным американским социологом Гарольдом Гарфинкелем книга «Исследования по этнометодологии». Идейные истоки этого социологического направления коренятся в философии экзистенциализма, феноменологической социологии, культурной и социальной антропологии. По замыслу ее создателя этнометодология должна превратить методы исследования примитивных общин и культур, применяемые в антропологии и, особенно, в этнографии, в процедуры изучения всех социальных и культурных явлений; более того—в методологию их исследования. Отсюда и проистекает название данного направления, интегрированное их двух терминов: этно + методология. Таким образом, в этнометодологии универсализируются методы этнографии и способы организации повседневной жизни людей в примитивных обществах и культурах. Эти методы и способы превращаются в теоретико-методологическое 131 основание социологического анализа всех явлений и процессов социальной действительности. На чем базируется этнометодологический подход к описанию и истолкованию социальной реальности? На твердо установленном социальными антропологами и этнографами факте: члены примитивных обществ не в состоянии описать, а тем более объяснить функционирование существующих в этих обществах социальных институтов, которые как бы навязываются им извне. Принципиально иная ситуация складывается в современных обществах индустриального и постиндустриального типа. В этих обществах большинство граждан в той или иной мере принимают участие в создании, реорганизации и функционировании существующих здесь социальных институтов. Довольно высокий, по сравнению с примитивными обществами, уровень их культурного развития (соответственно в контексте индустриальной и постиндустриальной культуры) позволяет проанализировать и осмыслить деятельность социальных институтов, степень и значимость своего личного участия в этой деятельности. Но такое осмысление происходит только на базе осмысленной коммуникации, возможной преимущественно в языковой или речевой форме. Однако язык способен не только прояснить смысл тех или иных действий, в том числе и различных социальных институтов, но и затемнить, завуалировать, исказить его. Поэтому социолог, если он хочет уяснить смысл исследуемых социальных явлений и процессов, должен не ограничиваться применением терминов специального научного языка, а широко использовать те выражения повседневной разговорной речи, которые в своей совокупности составляют реализацию и воплощение скрытых, неосознаваемых, нерефлексирован-ных механизмов социальной коммуникации между людьми. А эти механизмы как раз наиболее полно изучены именно этнографией, социальной и культурной антропологией, занимающимися исследованием примитивных общин и культур. Этнометодология последовательно проводит различение двух уровней социального познания — повседневный опыт и социологическую теорию. Эти различения реализуются посредством дифференциации всех суждений и выражающих их предложений на два типа - индексичные и объективные. Индексичные выражения, считает Г. Гарфинкель, наиболее полно фиксируют специфику социальных событий и в процессе интерпретации последних демонстрируют свою собственную рациональность. Такие выраже- 132 ния характеризуют уникальные, специфические объекты, причем в непосредственной связи с тем социальным контекстом, в котором они возникают и используются. Их значение в полной мере определяется этим контекстом. В отличие от них объективные выражения описывают общие свойства объектов независимо от контекста употребления. В таком случае описываемый объект выступает в качестве представителя определенного типа, класса, рода социальных явлений и процессов. Такое различение и позволяет, по мысли Г. Гарфинкеля, произвести разграничение между обыденным языком и языком научным. Стабильность и осмысленность обыденной социальной жизни основывается на взаимном понимании не высказываемых вслух общезначимых для большинства людей допущений по поводу того, что, как и где говорить. Если бы у общающихся друг с другом людей способность воспринимать и правильно оценивать такие допущения отсутствовала, то осмысленное общение стало бы невозможным и разрушилось. Чтобы убедиться в этом, Г. Гар-финкель и его помощники провели любопытные опыты со студентами — каждому участнику эксперимента предлагалось вовлечь в беседу своего знакомого и постараться прояснить смысл любой реплики и ремарки, возникающей в процессе разбора. Оказалось, что именно реплики, которые, казалось бы, не играют значительной роли, способны создать общий каркас и направленность обыденного общения. Приведем один из примеров осуществленного по заданию Г. Гарфинкеля общения студента- экспериментатора А с его знакомым Б. Студент- экспериментатор встречается с Б, и они обмениваются дружеским рукопожатием. Б спрашивает: «Ну, как ты?». Вместо того, чтобы ответить «Нормально», как это обычно принято, А неожиданно задает уточняющий вопрос: «Как я, в каком смысле? Мое здоровье, финансы, учеба». В ответ Б удивленно таращится на него и, теряя самообладание, говорит «Вот что! Я только старался быть с тобой вежливым. Мне, честно говоря, наплевать, как ты там себя чувствуешь». В данном случае А нарочно прикидывается игнорирующим подразумеваемые допущения, вследствие чего общение его с Б разрушается. Следовательно, случайное или преднамеренное воспринимается многими людьми серьезно и способно привести к 133 разрушению общения. А, это означает, что в обыденном общении людей очень важную роль играет контекст тех суждений или отдельных слов, которые употребляются в разговоре. В научном же общении, в отличие от этого, самое важное — точное установление содержания и объема употребляемых общих слов (понятий). Именно второй тип суждений и выражений используется наукой, поскольку их значения независимы от контекста и представляют собой формулировки общих утверждений, обладающих универсальной, а не уникальной значимостью. С точки зрения сторонников этнометодологии, социальная реальность не обладает объективными характеристиками, а видоизменяется в зависимости от особенностей, содержания и форм выражения той социальной коммуникации, в процессе которой она реализуется, возникает и развивается. Более того, социальная реальность конструируется, создается в процессе социальной, прежде всего речевой, коммуникации. Этот процесс представляет в своем глубинном содержании объективизацию и онтологизацию субъективных смыслов и значений, употребляемых людьми в процессе их взаимной коммуникации, осуществляемой посредством индексичных выражений. Что же касается объективных суждений и выражений, отстраняющихся от уникальных ситуаций, то люди с их помощью преодолевают уникальность социальных явлений и процессов, изолируют их от собственного неповторимого контекста. Тем самым социальная реальность унифицируется и классифицируется на определенные типы и классы явлений. А это означает, что научные термины, концепции, теории являются вторичными, производными от повседневного опыта, от повседневного общения людей, в процессе развертывания которого и создается сама объективная реальность. Чтобы проникнуть сквозь толщу этих терминов, концепций, теорий в самую сущность исследуемых социальных процессов и явлений, этнометодологи (Г. Гарфинкель, Г. Сам, Дж. Джеферсон, П. Макхью, М. Поллнер и др.) считают, что необходимо отказаться от дистанцирования субъекта и объекта, свести теоретические конструкты к здравому смыслу. А это означает сведение социологии и всякой другой науки об обществе в некую усовершенствованную этнометодологией «народную мудрость», базирующуюся на здравом смысле и повседневном опыте, который коренится в глубинах этнического сознания.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ И ЭТНОМЕТОДОЛОГИЯ» з дисципліни «Загальна соціологія»
