Психологические исследования коммуникации в ракурсе трансспективного анализа
Для того чтобы определить эту специфику, воспользуемся тем мощным эвристическим потенциалом, который заключен в идее трансспективного анализа (Клочко, 2005). «Трансспективный - значит открывающий перспективу, выявляющий тенденции и направленность процесса развития» (С. 34). Обратимся к тенденциям становления научных психологических исследований коммуникации. Пожалуй, одним из первых, кто сконцентрировался на проблеме коммуникации как отдельной, самостоятельной социально-психологической проблеме, был Т. Шибутани (1969), работавший в рамках такого направления социальной психологии, как социальный интеракционизм. Это произошло в середине прошлого века. Содержательный фокус этих исследований отражен в самом названии - интеракционизм. Т. Шибутани сосредотачивается на изучении социального взаимодействия, а коммуникация понимается им как процесс организации согласованного действия. Если теперь вычленить тот доминирующий ракурс, в котором решалась проблема эффективной коммуникации (которая, в свою очередь, легко может быть переформулирована в проблему коммуникативной компетентности), то можно увидеть, что эта эффективность, по Т. Шибутани, обеспечивается, прежде всего, нормативностью и комплементарностью (взаимодополнительностью, взаимосогласованностью) социально-ролевых позиций участников этого процесса, а также используемых ими средств общения (вербальных и невербальных). То есть фактически в этой научной школе изучались закономерности того, что сейчас называют формально-ролевым общением. Вторая четверть ХХ в. характеризуется переносом интереса социальных психологов с интерактивной стороны общения на информационную, а коммуникация понимается теперь преимущественно как процесс передачи информации. Американская социальная психология, опираясь на известную «пятичленку» Г. Лассуэла - «кто говорит, кому говорит, что говорит, как говорит, зачем говорит», начинает бурные эмпирические исследования факторов эффективной (в специфическом понимании) коммуникации (Майерс, 1998). Однако изучаются лишь первые четыре составляющие, тогда как пятая составляющая - «зачем говорит» - даже не обсуждается, так как ответ «очевиден» - для убеждения. Апофеозом этих исследований явилась знаменитая книга Д. Карнеги, где сформулированы самые изощренные принципы и способы манипулятивного убеждения. Последняя четверть ХХ в. знаменуется появлением не менее знаменитой, но уже «в узких кругах», книгой Э. Шострома «Анти-Карнеги, или Человек-Манипулятор» (1992), которая манифестировала недопустимость и неэффективность отношения к человеку как к объекту манипуляции и «возвращала» гуманистическое отношение к человеку в социальную психологию. Отечественные социальные психологи (надо отметить, что это было время, когда отечественная социальная психология только начинала свое становление) также фиксируют ущербность и ограниченность объектного отношения к человеку. Так, Г.М. Андреева (1980) настаивает на разведении понятий «коммуникация» и «общение», А.У Хараш (1979) вводит представления о субъект-объектном и субъект-субъектном типах взаимодействия, выделяя тем самым ценностно-смысловой аспект коммуникации, который постепенно «приобретает» системообразующее значение (речь идет, конечно же, о научном исследовании, а не о реальном процессе коммуникации, в которой этот аспект всегда имел именно такое значение). Американские психологи П. Вацлавик, Дж. Бивин, Д. Джексон (2000), изучая патологическую коммуникацию, обнаруживают, что, оставаясь в рамках понимания коммуникации как обмена информацией, невозможно разрешать конфликтные межличностные ситуации, необходимо трансцендировать, выйти за рамки, перейти в другое пространство: из «пространства» информации в «пространство» отношений. Для фиксации этой закономерности авторы вводят понятие метакоммуникации, тем самым также констатируя в качестве основного аспекта коммуникации ценностно-смысловой. Параллельно с этим направлением активно начинают изучаться экзистенциальные аспекты общения (Братченко, 1997; Бьюдженталь, 2001; Муравьева, 2003). Опираясь в основном на идеи российских и европейских философских диалогических концепций М.М. Бахтина, М. Бубера, Г. С. Батищева, А. Швейцера, а также «экзистенциальных» психологов Э. Фромма и В. Франкла, психологи развивают представления о глубинном общении как диалоге, его функциональных особенностях и характеристиках (Братченко, 1997; Бьюдженталь, 2001). Эти исследования также приводят психологов к положению о том, что определяющим фактором коммуникации является фактор отношения. Одним из главных методологических следствий этих тенденций явилось то, что понятие коммуникации «превратилось» в междисциплинарное психологическое понятие, т.е. стало категорией не только социальной, но и общей, педагогической, клинической и др. психологий. Так, Б.Ф. Ломов в монографии «Методологические и теоретические проблемы психологии», опубликованной в 1984 г., обосновывает значение категории общения как общепсихологической категории: «Представляя собой существенную сторону реальной жизнедеятельности субъекта, общение выступает поэтому и в роли важнейшей детерминанты всей системы психического, ее структуры, динамики и развития» (Ломов, 1984. С. 248). И, наконец, можно зафиксировать последний к настоящему времени этап развития научных представлений о коммуникации, который связан с постмодернистскими подходами на Западе и со становлением и утверждением антропологического подхода в отечественной психологии. В исследованиях последнего десятилетия положение о том, что коммуникация является базовым процессом, конституирующим само существование человека, получает уже свою «постоянную прописку». К Герген (Gergen, 1994), формулируя так называемую «социорационалистическую метатеорию», постулирует, что в отличие от традиционной теории она исходит из того, что не внутренние процессы, происходящие внутри индивидуального сознания, производят то, что называется знанием, а социальный процесс коммуникации. «Рациональность порождается именно внутри процесса социального обмена» (Р. 207). Этот же подход реализуется и в исследовании эмоций. Сами эмоции объявляются социальными отношениями, и утверждается их фактическая социальная детерминация. «Перефразируя знаменитую формулу У. Джемса «Я плачу не потому, что мне грустно, а мне грустно, потому что я плачу», конструктивист утверждает: «Я злюсь не потому, что обижен несправедливо, а потому что этот поступок я определил на известном мне языке как несправедливый» (цит. по Шихиреву, 1999. С. 361). Эти положения образуют то, что К. Герген называет «эпистемологией», претендующей на статус «второй революции в психологии» (первой была когнитивная). Суть этой революции, по выражению К. Гергена, заключается в преобразовании тезиса Р. Декарта: «Cogito ergo sum» («Я мыслю, следовательно, существую») в «Communicamus ergo sum» («Мы общаемся, следовательно, я существую»). В российских исследованиях последних лет высказывается та же идея. В.И. Слободчиков и Е.И. Исаев (1998) пишут: «...общительность, общность являются сущностным атрибутом человека. Он по самой своей природе есть «бытие для других». Проблема общности поэтому не только социальная или историческая; она при более глубоком рассмотрении является глубинно экзистенциальной проблемой». И далее: «... д р у го й - не просто персонификатор культуры и источник общественно выработанных способностей, а фундаментальное онтологическое основание самой возможности возникновения человеческой субъективности, основание нормального развития и полноценной жизни человека» (С. 15). В другой концепции, основанной на методологических принципах антропологического подхода, теории психологических систем В.Е. Клочко (2005) человек понимается как открытая, самоорганизующаяся психологическая система, подчиняющаяся принципу системной детерминации, который «предполагает, что во взаимодействии субъекта с объектом рождается новая реальность - сверхчувственная, т.е. не отражаемая органами чувств, системная... Через эту реальность человек получает возможность воздействовать на самого себя (самодетерминация) и реализовывать свои возможности» (курсив мой. - О.М.) (С. 102). Здесь надо отметить следующее. Несмотря на то, что в теоретических изысканиях вышеназванных авторов коммуникация еще не является прямым предметом их исследований (в качестве такового у В.И. Слободчикова и Е.И. Исаева выступает субъективная реальность, у В.Е. Клочко - ментальное, или транссубъективное пространство), но тем не менее явно и однозначно постулируется, что именно коммуникация (какими бы терминами она не обозначалась: «общительность, общность» - в первом случае, «взаимодействие» - во втором) есть процесс, в котором «возникает» (Слободчиков, 1998), «порождается» (Ломов, 1984) психологическая реальность человека. В коммуникативном подходе В.И. Кабрина (2005, 1999), еще одной концепции в рамках антропологической психологии, этот тезис уже становится основополагающим методологическом положением, а коммуникация - непосредственным предметом исследований. Понятия «коммуникация», «коммуникативность», «коммуникабельность» значительно расширяются по сравнению с теми же понятиями в традиционной психологии. Так, под коммуникацией автор понимает «универсальный информационно-энергетический смысло-творческий процесс» (Кабрин, 1999. С. 31). «Коммуникативность как интегральная характеристика личности имеет значительно большую глубину и радиус действия, нежели принято думать: в нее может включаться генетический опыт прошлых поколений и жизней, ключ к которому в обычных условиях чаще всего недоступен» (Клочко, 2005. С. 8). «Важно, что в феномене и понятии коммуникации главное - это передача информации, имеющей жизненный смысл» (Кабрин, 1999. С. 7). Выявляя сущностные основания жизни, В.И. Кабрин опирается на идею К.Р. Роджерса о том, что «жизнь есть постоянное самоперерастание, самопреодоление себя прежнего, ежемоментное пере-живание со-бытий и самого себя до неузнаваемости, при сохранении сути себя» (цит. по Кабрину, 2005. С. 53). Учитывая эти признаки жизненного процесса как развития, как «пере-живания многообразного информационного транзита и трансформации, метаморфоз и трансмутаций событий» (Кабрин, 1999. С. 54), автор вводит понятие транскоммуникации. «Транскоммуникация - это процесс общения между инаковыми и разнопорядковыми субъектами в интра- и интерперсональных планах; это сверхдинамичный, смыслообразующий процесс гармонизации разоуровневых миров человека, открывающий в нем смысловое единство микро- и макрокосмоса» (Кабрин, 2005. С. 54). Позволю себе дать свою интерпретацию транскоммуникации, несколько отличающуюся от авторской позиции не по сути, но по форме. С моей точки зрения, это не столько определенный тип или вид коммуникации, существующий наряду с другими (например, убеждающей или формально-ролевой, или конкурентной, или партнерской и т.д.), сколько особое качество общения. Именно это особое качество заключено в приставке «транс-». В.И. Кабрин (1999) отмечает, что в «обычном (иллюзорном) понимании коммуникации как общения себе подобных» имплицитно присутствует «идеальный (невозможный) вариант» взаимодействия. «Поэтому считается, что коммуникация тем лучше, чем определеннее (фиксированнее) дистанции, позиции, роли, языки, контексты и т.д. Реальное же человеческое общение как транскоммуникация переживается (но редко осознается) в ежемоментных трансценденциях за пределы всех вышеуказанных определенностей» (С. 55). 1 Достаточно вспомнить историю «появления» инстинкта агрессии в психоанализе З. Фрейда. Подводя итог представленной выше краткой ретроспективе исследований коммуникации в психологии, можно сформулировать следующие основные выводы. Первый - научное изучение коммуникации подчиняется общим тенденциям развития психологического знания, а именно тенденциям гуманизации, гуманитаризации и онтологизации (Клочко, 2005). Второй - происходит изменение места коммуникации в категориальном строе психологии: если раньше в качестве единицы анализа в психологии выступала деятельность, то сейчас ее постепенно начинает вытеснять коммуникация. Третий - современная психология формулирует тезис о том, что реальное человеческое общение (т.е. такое общение, в котором человек объективирует и проявляет себя в своей сущностной человеческой ипостаси) осуществляется как транскоммуникация. И, наконец, четвертый вывод (а точнее, вывод-предположение) - психология, как всегда1, осталась верна себе и чутко отреагировала на объективный социальный заказ (явно сформулированный на Западе или неявно выраженный у нас в стране), предложив концепцию транскоммуникации, которая отвечает современным реалиям жизни человека и общества. Проведенный трансспективный анализ научных исследований коммуникации в психологии дает теоретические основания выдвинуть конкретную гипотезу в ответ на поставленный выше вопрос о том, какая коммуникация, какое взаимодействие является онтологическим основанием инновационной деятельности. Можно предположить, что в качестве такового выступает транскоммуникация.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Психологические исследования коммуникации в ракурсе трансспективного анализа» з дисципліни «Транскоммунікація: перетворення життєвих світів людини»
