РАЗВИТИЕ ПСИХОГЕНЕТИКИ В МИРОВОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НАУКЕ
Начало психогенетики как науки об этиологии индивидуальных различий больше всего связано с именем английского ученого Ф. Галь- тона, о котором К.А. Тимирязев писал как об «одном из оригиналь- нейших ученых исследователей и мыслителей современной Англии» [148; с. 406]. Ф. Гальтон был двоюродным братом* Ч. Дарвина, разносторонне образованным и одаренным человеком. В молодости он очень много путешествовал, увлекался географией и этнографией. За исследование тропической Южной Африки был награжден золотой медалью Гео- графического общества, избран в Королевское общество (что было равносильно избранию в Академию наук). Он занимался топографи- ей, метеорологией, антропологией, а в 1865 г. опубликовал статью «Наследственный талант и характер», положившую начало серии ра- бот по наследственности у человека. И.И. Канаев отмечает почти сим- волическое обстоятельство: эта статья появилась в том же году, когда Г. Мендель в Брюннском обществе естествоиспытателей доложил об открытых им законах наследственности. А в 1869 г. вышла в свет книга Гальтона «Наследственный гений: исследование его законов и по- следствий». (На русском языке она впервые была издана в 1875 г., правда, в несколько сокращенном варианте, под названием «Наслед- ственность таланта, ее законы и последствия», и теперь, в 1996 г. переиздана вновь.) В этой книге Ф. Гальтон пытался решить проблему наследуемости одаренности, анализируя родословные выдающихся деятелей науки, юриспруденции, спорта, военного дела, искусства,
* Точнее, полукузеном, так как у них был один дед, но разные бабки.
29 «государственных людей» и многих других с помощью, как мы те- перь сказали бы, генеалогического метода психогенетики (см. о нем в гл. VII, VIII). Выделив три степени даровитости и одновременно использовав экзаменационные оценки, полученные поступавшими в Королевс- кую военную коллегию, он применил к этому материалу уже суще- ствовавший тогда закон Кетле (1796-1874) — «закон уклонения от средних величии». По аналогии с распределением роста людей он пред- положил «существование некоторого постоянного среднего уровня умственных способностей, отклонение от которого как в сторону ге- ниальности, так и в сторону идиотизма должно следовать закону, уп- равляющему уклонением от всякого рода средних величин» [35; с. 29]. Результаты он резюмировал так: «...мы приходим к неоспоримому, хотя, быть может, и неожиданному для нас заключению, что люди выдаю- щейся даровитости по отношению к посредственности стоят настолько же высоко, насколько идиоты стоят ниже ее» [35; с. 33] (т.е. намечено Гауссово распределение людей по «умственным дарованиям»). Затем Ф. Гальтон перешел к анализу родословных трехсот семейств, насчитывавших до 1000 выдающихся людей, в числе которых 415 зна- менитых. «Если только существует нечто вроде положительного зако- на о распределении гения в семействах, — писал Гальтон, — то он, очевидно, должен обнаружиться при статистическом изучении тако- го значительного числа примеров» [35; с. 208]. И статистика показала, что в 300 семьях, давших более одного «замечательного человека», таковых насчитывалось 977, и они пo-разному распределялись между областями деятельности и разными степенями родства. Первому фак- ту Ф. Гальтон не придал большого значения, поскольку либо видел различные объективные причины, мешавшие, например, полковод- цам иметь детей, либо считал, что некоторые группы, например поэтов, слишком малы. Второй же факт — снижение числа даровитых людей со снижением степени родства — он констатировал вполне отчетливо, как доказательство наследственной природы таланта. Биологической теорией для объяснения полученных свидетельств наследуемости послужила теория пангенезиса Ч. Дарвина. Согласно дайной теории, человек, как и любой живой организм, состоит из бесчисленного количества независимых частиц — «геммул», которые «управляются исключительно естественным сродством» друг с дру- гом, что и определяет «дивное строение живущей формы» [35; с. 243]. Ф. Гальтон понимал, что эта теория — лишь гипотеза, но считал, что она, тем не менее, «оказывает огромную услугу для всех изучающих законы наследственности», поскольку создает единую базу для объясне- ния многочисленных форм воспроизведения. Эта теоретическая база позволяла ему считать, что «в каждом живом существе находится боль- шее количество задатков, чем мы можем определить, и на каждый яв- ный элемент приходится бесчисленное множество скрытых» [там же;
30 с. 246], т.е. таких, геммулы которых пока вытеснены их антагонистами в борьбе за «точки прикрепления». Она же подвела Ф. Гальтона к мыс- лям о существовании неизменной части наследственности, обеспечи- вающей устойчивое равновесие в органическом мире, и — на этом фоне — «индивидуальной изменчивости». Более того, он в метафори- ческой форме описал и тот феномен, который впоследствии был на- зван в генетике «нормой реакции». В заключительной части книги Ф. Галь- тон поэтически писал: «Мы можем смотреть на каждого индивида как на нечто, не вполне отделившееся от своего источника, как на вол- ну, которая поднялась и приняла известную форму вследствие нор- мальных условий в неизвестном, безграничном океане» [там же; с. 252]. По словам И.И. Канаева, выдающийся английский математик, глава биометрической школы в статистике, ученик и друг Ф. Гальто- на К. Пирсон оценил эту книгу как одну из великих «не столько тем, что она доказывает, сколько тем, к чему она побуждает» [71]. С тех пор проблема наследственности стала центральной в науч- ных интересах Ф. Гальтона. В 1876 г. появилась его статьи «История близнецов как критерий относительной силы природы и воспитания»*, утверждавшая, говоря современным языком, метод близнецов в пси- хогенетике. (На русский язык она не переводилась, но довольно под- робное изложение ее дано в книге И.И. Канаева «Френсис Гальтон».) В статье обсуждаются и вопросы биологии многоплодия, и близнецо- вый метод генетики, и полученные с его помощью данные о роли «природы» и «воспитания» в формировании индивидуальных особен- ностей людей. К тому времени уже существовали гипотетические представления о том, что близнецы бывают двух типов (в современной терминоло- гии — моно- и дизиготные); эти представления основывались глав- ным образом на изучении эмбриогенеза при многоплодной беремен- ности. Было установлено, что пары близнецов различаются по коли- честву околоплодных оболочек: пары с одним хорионом стали считать однояйцевыми (ОБ), с разными — разнояйцевыми (РБ). Эту точку зрения подтверждали и начавшиеся микроскопические исследования половых клеток и оплодотворения. Однако Ф. Гальтону эти работы были, очевидно, неизвестны, и он самостоятельно сформулировал гипотезу о том, что «туманное слово» «близнецы» объединяет два со- всем разных феномена: развитие детей из разных или из одного яйца. В последнем случае они однополы и имеют одну оболочку. В однопо- лых парах близнецы могут быть очень похожими, мало похожими или
* В некоторых отечественных изданиях использованный Ф. Гальтоном термин nurture переводится как «питание» [напр., 71]. Такой перевод допустим, но в дан- ном контексте более адекватно другое (тоже имеющееся в словарях) значение этого термина — «воспитание», «обучение» и т.п. Поэтому далее будет использо- ваться именно такое его значение.
31 совсем непохожими. Совершенно ясно, что речь идет о современных монозиготных («однояйцевых», МЗ) и дизиготных («разнояйцевых», ДЗ) близнецах. Факт их существования Ф. Гальтон и использовал, впер- вые в науке, как метод для оценки влияния «природы» и «воспитания». Он разослал определенное количество анкет с просьбой сообщить некоторые сведения о близнецах: их внешнем сходстве, почерке, ха- рактерах, способностях, манере общаться и т.д. Полученные ответы показали, что 35 пар внешне практически неразличимы, 20 — внут- рипарно непохожи и что первая из этих групп (т.е. МЗ) по психологи- ческим характеристикам имеет значительно большее внутрипарное сходство, чем вторая (т.е. ДЗ). Очень интересно наблюдение Гальтона об увеличении с возрас- том различий в некоторых близнецовых парах, а также его гипотеза, объясняющая этот феномен тем, что не все унаследованные свойства проявляются сразу, многие из них в молодости «спят», Это вполне соответствует современным представлениям о неодновременной ак- тивности всех частей генома, об их последовательном «включении» и «выключении». «Единственный элемент, который варьирует в различ- ных индивидуумах, но постоянен в каждом из них, это природная тенденция» — таков первый в психогенетике вывод, сделанный Галь- тоном по результатам исследования близнецов [цит. по: 71]. Все это позволило В. Томпсону и Г. Уайльду [425] утверждать, что Ф. Гальтон с большим правом, чем кто-либо другой, может быть на- зван основателем генетики поведения, а его работы вместе с работой Ч. Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных» отнесены ими к I фазе истории генетики поведения. II фаза — до конца 30-х годов нашего столетия — замечательна успехами в методологии психогенетического исследования. Главное здесь: во-первых, появление надежных способов диагностики зигот- ности близнецов, благодаря чему стало возможным оформление современного близнецового метода как сопоставления моно- и дизи- готных пар [404], и, во-вторых, развитие статистических способов оценки сходства между родственниками, в частности появление про- дукт-момент корреляции К. Пирсона. Дело в том, что, когда речь идет не об альтернативном признаке (например, шестипалости у людей), а о количественном, т.е. о таком, который присущ всем членам популя- ции, только с разной степенью выраженности (например, баллы IQ), возможность количественно оценить сходство и различие в парах лю- дей с разной степенью родства приобретает решающее значение. Кор- реляции К. Пирсона, а затем работы Р. Фишера и С. Райта обеспечили решение этой задачи. Их работы вместе с работами Ф. Гальтона положили начало гене- тике количественных признаков (иногда ее называют биометричес- кой генетикой), предполагающей решение генетических проблем ва- риационно-статистическими методами (см. гл. VIII). Это был очень важ-
32 ный момент в истории генетики поведения, ибо нормальные пове- денческие признаки, контролируемые большим числом генов, про- сто не могли изучаться в рамках менделевской генетики, имевшей дело с качественными, альтернативными признаками. В те же десятилетия появилась и стала развиваться психологичес- кая диагностика. Начало ей положил опять-таки Ф. Гальтон, кото- рый, изучая наследственность таланта, естественно пришел к необ- ходимости измерения психических качеств людей — от сенсорных (в теперешней терминологии) функций до типов мыслительной де- ятельности и характера. Однако основополагающие для психометри- ки понятия «надежность», «валидность» и «шкалирование» были раз- работаны позже, в первые десятилетия нашего века Бине, Спирме- ном, Тестоном и др. Немецкий психогенетик X. фон Браккен отметил еще один мето- дический успех того периода — появление метода сравнения раздель- но выросших монозиготных близнецов (своеобразного «критического экперимента» психогенетики) [209]. Таким образом, на втором этапе развития психогенетики объеди- нились основные методологические подходы: генетические, психо- метрические и статистические. В то же время, согласно В. Томпсону и Г. Уайльду, интенсивно шли работы по генетике поведения животных (в том числе лаборатор- ных «чистых линий», специально выведенных по тому или иному по- веденческому признаку). Правда, в основном они преследовали един- ственную цель — установить степень генетической детерминации раз- ных поведенческих признаков (скорости лабиринтного научения, уровня активности, эмоциональности) и мало пытались проникнуть глубже, например, изучить путь от генов к поведению. В 1958 г. вышла работа «Среда, наследственность и вопрос "как"» американской исследовательницы А. Анастази. Она сыграла важную роль в оформлении самой постановки вопроса: от бытовавшего ранее стремления (хотя не всегда четко формулируемого) выяснить, что в психике человека от наследственности, а что — от среды, А. Анаста- зи предложила перейти к вопросу о том, как взаимодействуют эти два фактора в формировании тех или иных психологических функ- ций [181]. В 1969 г. X. фон Браккен писал: «Прошло время, когда считалось, что индивидуальное «Я» человека определяется исключительно гене- тическими факторами. Чем глубже изучалась проблематика этой обла- сти, тем яснее становилось, что дальнейшее развитие генетической психологии невозможно, если не уделять серьезного внимания усло- виям внешней среды и ее многообразным столкновениям с генети- ческими факторами (то же можно сказать и об изучении воздействий внешней среды)» [209;с. 41]. См. также [30]. Как будет показано дальше, нынешняя генетика подтверждает
33 справедливость такого подхода: сложных психологических признаков, зависящих только от генетических факторов, нет; все они формиру- ются именно во взаимодействии данного генотипа с данной средой — и общей, и индивидуальной, и именно это взаимодействие должно стать основным предметом изучения. На третьем этапе — до 60-х годов — проводились генетические исследования интеллекта и разных форм умственных дефектов и пси- хиатрических заболеваний, интенсивно изучалась генетика поведе- ния животных. Вышли четыре больших публикации, в том числе уже упоминавшаяся первая сводка работ — книга Фаллера и Томпсона «Генетика поведения» (I960), во многих странах возникли центры, сконцентрировавшие исследования в этой области, психогенетика «стала хорошо определившейся частью биологической психологии» [с. 207]. Работа В. Томпсона и Г. Уайльда, в которой предложена данная периодизация истории психогенетики, была опубликована в 1973 г. [425]. Что же произошло в психогенетике за последние 25 лет? Каково ее состояние сегодня? Прежде всего, отметим такие тенденции. Как обычно бывает в развитии любой науки, по мере интенсификации исследований не только накапливаются позитивные знания, но и обнаруживаются ограничения экспериментальных и математических методов, проти- воречия в эмпирическом материале, появляются новые объекты изу- чения. Последние десятилетия в психогенетике ознаменовались и стро- гим выявлением дефектов некоторых методов (например, близнецо- вого, так как получены данные, опровергающие постулат о равенстве средовых воздействий в моно- и дизиготных парах, что, в случае подтверждения, делает невозможным само использование метода), и серьезной экспериментальной проверкой этих сомнений (подроб- нее об этом — в гл. VII). Безусловно доминировавший интерес к пси- хогенетическому исследованию интеллекта, измеряемого различны- ми тестами IQ, постепенно вытесняется изучением изменчивости других характеристик индивидуальности: когнитивных стилей, осо- бенностей темперамента и личности, психофизиологических призна- ков, а главное — генетических и средовых детерминант индивиду- ального развития. Появляются новые генетико-математические методы (метод пу- тей, структурный анализ), которые позволяют объединить в одной модели результаты, полученные у людей разной степени родства и благодаря этому дающие более точные оценки наследуемости. Особое внимание стали уделять средовому компоненту изменчивости, в час- тности, возрастной динамике генотип-средовых соотношений, гене- тической преемственности последовательных этапов онтогенеза, де- терминантам индивидуальных траекторий развития. Продолжаются, и
34 более успешно, чем прежде, давно начавшиеся, но бывшие малопро- дуктивными поиски генетических маркёров* — необходимого усло- вия для перехода от популяционных к индивидуальным оценкам. В разных странах осуществляются многолетние исследовательские программы, включающие диагностику широкого спектра индивиду- альных особенностей, разные возрасты и разные уровни в структуре индивидуальности. Существуют два международных научных общества, объединяю- щих исследователей в этой области: Международная ассоциация ге- нетики поведения и Ассоциация близнецовых исследований. Они вы- пускают свои журналы: «Генетика поведения» («Behavior genetics») и «Журнал медицинской генетики и гемеллологии»** («Acta genetica medica et gemellologia»), проводят международные конгрессы, симпо- зиумы, заседания рабочих групп. Регулярно, начиная с 1960 г., в одном из наиболее серьезных пе- риодических изданий — «Annual Review of Psychology» — публикуют- ся обзоры психогенетических работ. Интенсивность и широта иссле- дований таковы, что еще в 1978 г. ведущие в этой области исследова- тели Дж. де Фриз и Р. Пломин начали свой очередной обзор примерно такими словами: если успешно развивающиеся области науки — это те, где количество публикаций так велико, что один человек не в состоянии их охватить, то генетика поведения развивается все успеш- нее (еще в 1969 г. в обзорной работе X. фон Браккена библиография насчитывала более 1100 названий). Так обстоит дело в западной науке. Какова история этой области знаний в нашей стране? Судьба проблемы наследуемости психологических черт здорового человека в отечественной науке драматична. Как и любая междисцип- линарная область знаний, она зависела и от успехов «материнских» наук, и от их заблуждений, и — в данном случае — от их трагической судьбы. Согласно А.Е. Гайсиновичу, первое в России исследование на- следуемости психологических качеств принадлежит академику Пе- тербургской Академии наук К.Ф. Вольфу (1834-1894). Он занимался «теорией уродов», в частности, вопросом о передаче дефектов по- томству, но писал и о возможности наследования других особеннос- тей, прежде всего темперамента, который «зависит от раздражимос- ти мышечных волокон... крепости или слабости твердых частей... чув- ствительности нервной системы... правильного или затруднительного
* Маркёром называется полиморфный участок ДНК, координаты которого известны, а функции могут быть как известны, так и неизвестны (подробнее о полиморфизме ДНК — в гл. IV). ** Гемеллология — наука о многоплодии.
3* 35 кровообращения». Более того, «также и добродетели и интеллектуаль- ные качества часто являются наследственными и передаются потом- ству» [34; с. 10*]. Интерес к этой проблеме не угасал в течение всего XIX в., и российская наука активно ассимилировала все, что появлялось в ми- ровой генетике относительно исследования психологических призна- ков. Как уже отмечалось, работа Ф. Гальтона «Наследственность та- ланта» вышла в свет в русском переводе уже в 1875 г.; в 1884 г. была издана книга Т. Рибо «Наследственность душевных свойств», а в 1894 г. в Харькове — его же книга «Различные формы характера», в которой обсуждается дилемма «врожден или приобретен» характер. 1891 г. был отмечен публикациями книги Ф. Гюйо «Воспитание и наследствен- ность» и первой русской работы о близнецах, которая принадлежала перу приват-доцента педиатрии Московского университета Н.Ф. Мил- лера; она так и называлась «О гомологических близнецах». Одновременно появились переведенные на русский язык работы, положившие начало измерению межиндивидуальной вариативности. В 1869 г. был издан перевод «Социальной физики» А. Кетле, которого наш выдающийся генетик Ю.А. Филипченко [158] считал основате- лем и современной статистики (ему принадлежит учение о средней величине и «уклонениях» от нее, т.е. о распределении величины в вариационном ряду), и учения об индивидуальной изменчивости. А через несколько лет вышла книга ученика Ф. Гальтона, одного из основателей биометрической генетики К. Пирсона «Грамматика на- уки» (к сожалению, в русском издании не обозначен год; второе анг- лийское издание вышло в 1890 г.). Происхождение индивидуальных особенностей интересовало не только биологов, но и крупных российских антропологов и педагогов. В двухтомнике К.Д. Ушинского [155] есть специальная глава «Наслед- ственность привычек и развитие инстинктов». Он признавал возмож- ность наследования приобретенных «привычек» («особенное значе- ние придается привычке возможностью ее наследственной переда- чи»), под которыми он понимал очень широкий спектр психических явлений [155; с. 215]. Ушинский писал, что «только наследственнос- тью нервных привычек мы и можем сколько-нибудь уяснить себе на- следственность человеческих характеров — факт, который кажется нам совершенно несомненным, хотя, к сожалению, и мало исследован- ным» [там же; с. 220]. К характеру же К.Д. Ушинский относил инди- видуальные особенности «в мыслях, наклонностях, желаниях и по- ступках человека» и считал, что среди них есть и «продукты его соб- ственной жизни», и «продукты наследственных наклонностей и
* Рукопись К. Вольфа «Предметы размышлений в связи с теорией уродов» осталась незавершенной, в таком виде была издана на латинском языке и только в 1973 г. — на русском.
36 особенностей». Эти последние и могут быть переданы только «через унаследование детьми нервной системы родителей со многими ее как наследственными, так и приобретенными посредством привычки на- клонностями» [там же; с. 220]. И далее он отмечал: «Душа беспрестан- но ищет деятельности, и из двух представляющихся ей деятельностей избирает ту, которая легче для организма, к которой организм более подготовлен наследственно». Именно такая деятельность и будет, как полагал автор, сформировать закрепляемые нервные привычки, пере- даваемые затем потомкам, — этим и определяется, очевидно, семей- ное сходство. Правда, затем К.Д. Ушинский пришел к выводу, что «наследствен- но передается не самая привычка, а нервные задатки привычки», которые могут впоследствии, в зависимости от обстоятельств, либо развиться, либо заглохнуть. Причем эти житейские обстоятельства оказывают «решительное влияние» на обнаружение наследственных задатков, поскольку в сознании последние не представлены и могут выразиться «только в своих действиях, оставаясь сами вне области сознания». Это рождало у автора аналогию с темными представления- ми, или идеями, Лейбница, которые он (К.Д. Ушинский) предлагал называть лучше «скрытыми идеями», т.е. скрытыми за пределами со- знания (хотя не все они относятся к унаследованным). Если же иметь в виду, что понятием «привычка» К.Д. Ушинский охватывал весьма широкий спектр психических явлений, что он раз- делял привычку-навык и привычку-наклонность, привычку пассив- ную и привычку как принцип действий и согласно именно этой логи- ке анализировал и онтогенез психики, и становление нравственнос- ти, усвоение знаний и т.д., то придется признать, что за всем этим лежит некоторая наследственно заданная «наклонность». Однако фор- мируется она благодаря наследственному закреплению приобретен- ных «привычек». В знаменитом «Энциклопедическом словаре» Ф.А. Брокгауза и И.А, Ефрона, в большой статье «Психология», написанной проф. Н.Я. Гротом [23. Т. 50; с. 677-683], говорится о наследственности как «родовой памяти, являющейся основой индивидуального опыта: она есть «готовый для индивидуального опыта запас потенциальных пси- хических состояний и их связей» [23; с. 682]. Способности, таланты, гениальность «рассматриваются как продукты родового накопления опытов и потенциальных запасов психической энергии, развивающи- еся и обнаруживающиеся при благоприятных условиях индивидуаль- ной психической и физиологической жизни» [там же]. Кроме того, в этой статье явления памяти и наследственности связываются с воп- росами о соотношении сознательной и бессознательной душевной де- ятельности, о «наследственных задатках», в форме которых живут в человеке психические состояния. В том же словаре, в статье «Наследственность» есть отдельная часть
37 о наследственности психической. Автор статьи проф. Ф.Ф. Петрушевс- кий констатирует, что физиологическая наследуемость «в известных пределах не подлежит сомнению», что же касается психической, то, в силу трудностей ее доказательства, «мнения о ней еще до сих пор не имеют полной определенности» [23; с. 647]. Однако автор признает вполне убедительными статистические доказательства Гальтона и, вслед за ним, Декандоля во Франции, доказавшего, тоже статистическим путем, существование психической наследственности. Энциклопедическая статья, по определению, отражает наиболее устоявшиеся в данной области взгляды; это максимально справедливо для такого авторитетного издания, каким стала для своего времени 80-томная энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Вместе с изложенными выше работами конца XIX в., типичными для рассматриваемой темы, эти энциклопедические статьи говорят о том, что проблема наследу- емости психологических черт была одной из тех, на которых фикси- ровалось внимание российских исследователей. Однако, в соответствии с состоянием современной им генетики, когда экспериментальных доказательств «за» и «против» практически не было, ученые опира- лись на сформировавшиеся к этому времени гипотетические пред- ставления о существовании неких материальных частиц, передающих признаки из поколения в поколение, и на жизненные наблюдения, главным образом, семейного сходства. Как самостоятельная экспериментальная научная дисциплина ге- нетика в России стала развиваться после 1917 г., когда появились первые научные учреждения, специализированные журналы, фунда- ментальные труды российских генетиков [34]. К 1919 г. в Петроградс- ком университете была создана первая в России кафедра эксперимен- тальной зоологии и генетики, руководителем которой стал Ю.А. Фи- липченко (1882-1930) — один из основоположников отечественной генетики. Изучение наследственности психологических особенностей чело- века проводилось в двух исследовательских учреждениях: в созданном в 1921 г. Бюро по евгенике* (Петроград) и в Медико-биологическом институте, организованном в Москве в 1924 г. Руководителем Бюро по евгенике также был Ю.А. Филипченко. В 1922 г. вышел первый номер «Известий Бюро по евгенике», по- священный 100-летию Ф. Гальтона. В нем Ю.А. Филипченко сформули- ровал следующие задачи Бюро: изучение вопросов наследственности
* Представители евгеники, начало которой положил Ф. Гальтон, полагали, что при «правильном» подборе супружеских пар и ограничении воспроизводства больных, умственно отсталых и т.п. людей можно «улучшить» всю человеческую популяцию. Евгеника послужила «научной» основой расизма. Но одновременно в ее рамках развивались и медицинская генетика и генетика человека. (Об этом см. [34, 159] и мн. др.)
38 (специально в приложении к человеку) с помощью анкет, обследо- ваний, экспедиций; распространение в широких народных массах све- дений о законах наследственности у человека и о целях и задачах евге- ники; советы евгенического характера желающим вступить в брак и вообще всем интересующимся своей наследственностью. Сотрудники Бюро разработали анкеты для сбора генеалогических сведений у раз- ных групп населения. Статистические результаты анкетирования ученых Петербурга, данные о распределении у них специальных способностей и о сочета- нии последних, математические приемы оценки корреляции между альтернативными признаками, отдельное описание генеалогии 50 выдающихся ученых и даже несколько генеалогических древ — вот общее содержание первого выпуска журнала. Кроме того, в нем дано распределение специальных способностей у ученых разных областей знания; отмечена связь музыкальных способностей с полом при на- следовании и многое другое. Во втором номере журнала (1924 г.) содержатся результаты такого же анкетирования ленинградских представителей искусства и студен- тов; проанализирована (тоже генеалогическим методом) наследуемость роста и телосложения, близорукости; опубликована и генетико-мате- матическая работа. В 1925 г. в третьем, и последнем, выпуске журнала с этим названи- ем в статье Т.К. Лепина и соавторов анализируются генеалогия, гео- графия, СЭС и т.д. ста действительных членов Российской Академии наук за 80 лет (1846-1924). В этом же номере опубликована работа Ю.А. Филипченко «Интеллигенция и таланты», смысл которой зак- лючается в следующем. Со времени появления работ Ф. Гальтона не может быть сомнения в том, что таланты не «делаются», а родятся, т.е. в процессе их возникновения «наследственность важнее среды...» [с. 85]. «Пирамида» классов одаренности Гальтона, к сожалению, час- то воспринимается как классовая структура общества, что неверно. Причина одаренности — наследственность. Так называемые «одно- значные» факторы (наследственные), накапливаясь у одной особи, усиливают эффект каждого из них — так наследуются некоторые при- знаки, в том числе и одаренность, разные степени которой обуслов- ливаются количеством «скопившихся» в зародыше подобных одно- значных факторов. Распределение же последних в популяции подчи- няется закону Кетле, т.е. нормальному распределению, поэтому «поставщиками» одаренности являются все классы общества, и, сле- довательно, интеллигенция есть производное всех классов «прежде всего благодаря счастливому сочетанию наследственных зачатков» [там же; с. 95]. Но она слабо размножается и потому нуждается в притоке извне, благодаря чему далее возможен и возврат в положение пред- ков, и сохранение существующего положения. Вероятность того, что «факторы» совпадут второй раз (у потомков), очень низка, поэтому
39 «выдающиеся таланты ценны для государства сами по себе, а отнюдь не как производители» [там же; с. 94]. Соответственно, считал Ю.А. Фи- липченко, необходимы государственные меры для формирования и поддержания слоя интеллигенции. Как видим, в те годы деятельность Бюро по евгенике реально представляла собой исследования наследственности психологических признаков, выполненные с использованием генеалогического метода. Вероятно, эти работы могли стать весьма плодотворным руслом, не- избежно войдя в контакт с психологией (возрастной, познавательных процессов и т.д., которые в то время развивались вполне успешно). Однако уже в конце 20-х годов Бюро было преобразовано в Бюро по генетике и переключилось на исследование генетики сельскохозяй- ственных животных и растений. Евгеника как наука скомпрометиро- вала себя из-за экстремизма отдельных ее последователей, и эта ли- ния исследований, по-видимому, прекратилась. Второе дыхание психогенетика* получила в Медико-биологичес- ком (позднее — Медико-генетическом) институте, но, несмотря на некоторые весьма интересные направления исследований, судьба этого учреждения, а вместе с ним и этой науки в целом сложилась тогда трагически. В 1928 г. в Медико-биологическом институте была организована Кабинет-лаборатория наследственности и конституции человека, ко- торую возглавил С.Г. Левит. В 1935 г. институт был преобразован в Медико-генетический институт им. A.M. Горького, С.Г. Левит стал его директором, но в 1937 г. был арестован, а институт расформирован (подробно об этом см. [34, 140]). За время существования лаборатории в институте были выпуще- ны четыре сборника трудов. Первый из них вышел в виде выпуска «Медико-биологического журнала» в 1930 г. с программной статьей С.Г. Левита «Человек как генетический объект и изучение близнецов как метод антропогенетики» [92]. Практически в институте был разра- ботан, на наш взгляд, совершенно новый и впервые истинно науч- ный подход к генетике человека вообще и его психологических осо- бенностей в частности. С.Г. Левит начал с утверждения о том, что антропогенетику не- правильно отождествлять с евгеникой, а равно неверно считать ее лишь прикладной областью, т.е. наукой «питаемой», основывающей- ся на теоретических предпосылках, которые установлены «экспери- ментальной генетикой», и не способной быть «питающей». Наоборот, генетика человека, как и другие частные главы генетики, способна обогатить общую генетику.
* Термина «психогенетика» еще не существовало, но, думается, то русло работ, о котором пойдет речь, вполне может быть названо именно так.
40 Достоинства человека как генетического объекта автор усматри- вал в следующем: — в почти полном отсутствии естественного отбора, что должно привести к «огромному накоплению» менделирующих признаков; — в возможности относительно точно изучать генетику психичес- ких особенностей, главным образом психических аномалий; — в гораздо большей изученности физиологии и морфологии; поскольку даже «идеальное фенотипическое сходство признаков не гарантирует их генетической идентичности», такая изученность по- зволяет более надежно идентифицировать изучаемые признаки. Более того, «физиологические и морфологические различия могут получить подтверждение со стороны этого (генетического. — И. Р.-Щ.) анали- за, и таким образом дифференциация признаков в значительной мере облегчается» [92; с. 275]*. Хорошее знание физиологии объекта «под- сказывает и курс искания механики развития признака, его феноге- неза», т.е. решается «проблема осуществления признака» [там же]. Помимо всего этого, такие исследования имеют большое значе- ние для новой главы биологии — геногеографии. Есть и многие другие преимущества антропогенетики, но особо автор остановился на од- ном, а именно на «тех возможностях, которые доставляет изучение близнячества» [92; с. 277]. Далее С.Г. Левит проанализировал преимущества близнецового метода по сравнению с генеалогическим и статистическим. Они зак- лючаются, в частности, в том, что близнецы — своего рода «чистая линия»**, и потому исследование их имеет «чрезвычайно важное» зна- чение при изучении характера реакции организма на внешние воз- действия (т.е. намечен метод контрольного близнеца). Понятно, что генеалогический метод для таких задач непригоден. Дальнейшие исследования, по мнению автора, могут касаться та- ких кардинальной важности проблем, как воспитание, психогенети- ка и т.д. «В первую очередь, — подчеркивает он, — надлежит при этом поставить вопрос о соотносительной роли в соответствующей реак- ции организма генотипа и среды и о тех воздействиях, которые по- требуется применить для получения желательного эффекта» [92; с. 280]. Примером таких задач может служить тестирование в психотехнике: что оно вскрывает — природную одаренность или приобретенный опыт испытуемого? Другой пример. Испытание разных педагогических при- емов: если обучать близнецов разными методами, то можно узнать,
* Здесь впервые высказана мысль о том, что генетическое исследование мо- жет стать инструментом анализа структуры изучаемого признака. Для психологии это особенно продуктивный, а иногда и единственный способ познания некото- рых психологических закономерностей. ** Линии лабораторных животных, получаемые путем скрещивания близко- родственных особей.
41 какой из них эффективнее. Поэтому одну из задач института С. Г. Ле- вит видел во всестороннем развитии близнецового метода, предпола- гая при этом, что работа с близнецами будет «бессрочной» — от рож- дения до смерти, и изучаться будут все доступные исследованию при- знаки. Согласно С.Г. Левиту, такая работа началась в 1929 г.*. К моменту написания статьи «в активе» были 124 пары близне- цов**, работал коллектив из врачей всех специальностей; в перспек- тиве имелось в виду включение в работу психологов, антропологов, психотехников, педагогов, педологов, создание близнецовых ясель и детского сада. Была разработана регистрационная карта, которая рас- сылалась по роддомам (она приведена в статье). Отмечался и недоста- ток близнецового метода — трудность накопления большого материала. Близнецовым исследованиям анатомии, физиологии, патологии и — меньше — психологии полностью посвящен том III «Трудов» института (1934). К тому времени обследованием было охвачено около 700 пар близнецов. Возник вопрос: как должно развиваться исследова- ние дальше, после того как установлена соотносительная роль на- следственности и среды в изменчивости признака? Данному вопросу была посвящена статья С.Г. Левита, открывавшая том [93]. Ее основ- ной смысл заключался в следующем. Первое, чего не хватает существующим исследованиям, — это учета возрастных различий, поскольку одна и та же внутрипарная раз- ность в различных возрастах должна расцениваться по-разному. Реше- ние данной проблемы может быть статистическим (но с довольно большой ошибкой) и экспериментальным, при котором один и тот же признак изучается для каждой возрастной группы отдельно. Разли- чия возрастов по соотношению гено- и паратипических факторов могут определяться двумя причинами: различиями в генном комплексе, обусловливающем данный признак, и большими возможностями па- ратипических воздействий в более старшем возрасте. Поэтому в ин-
* Первое в России исследование методом близнецов провел д-р В.Н. Вайн- берг в Детской профилактической амбулатории Московско-Курской железной дороги в 1927/28 и 1928/29 учебных годах. Оно было посвящено поиску причин именно индивидуальных различий (а не родовых характеристик) интеллекта, содержало достаточно полный и детальный разбор зарубежных исследований и отражало вполне соответствующий сегодняшним воззрениям взгляд на механиз- мы передачи генетических влияний на поведение (только через субстратный, морфофункциональный уровень). Однако собственно экспериментальная часть базировалась на изучении всего 2 пар близнецов — сирот из детских домов, причем за первой из них наблюдения велись в течение 3 лет (6-7—8 лет), за второй — 2 года (8-9 лет). Вызывает удивление результат наблюдений — абсо- лютное внутрипарное тождество всех полученных величин. В перспективе, по словам автора, предполагалось исследование разлученных близнецов, но даль- нейших публикаций, очевидно, не было. * * В 1936 г. изучались уже 1350 пар; как заметил С.Г. Левит, «это, по-видимо- му, рекордное число».
42 ституте были начаты исследования близнецов двух возрастных групп — 1-3 года и 8—10 лет. Второе, на что следует обратить внимание, — это фактор среды, т.е. необходимо учитывать конкретные среды, социальный статус, суб- культуру и т.д., поскольку соотносительная роль двух факторов в этих случаях может быть различной. Кроме того, близнецовый метод по- зволяет установить, какие именно факторы среды ответственны за появление того или иного признака. Наконец, близнецовый метод может быть использован «и для диф- ференциации внешне сходных, но биологически различно детерми- нированных признаков» [с. 9]. Применительно к качественным, аль- тернативным признакам эту задачу успешно решает генеалогический метод; близнецовый дает возможность изучать и количественные при- знаки. По признанию С.Г. Левита, особенно многообещающими по- добного рода исследования должны были стать для психологии [с. 10], и тогда же по инициативе А. Р. Лурия такие исследования начались (работа А.Н. Миреновой в том же томе). Но и этим не исчерпываются возможности близнецового метода. Он позволяет экономно изучить корреляцию признаков и функций, получить сведения о сравнительной эффективности разных типов воз- действий (в том числе педагогических) и, что особенно ценно, о длительности эффекта того или иного воздействия. В институте к тому времени была начата работа по всем этим на- правлениям. Основные ее результаты были опубликованы в 1936 г. в четвертом, последнем томе «Трудов», теперь уже Медико-генетичес- кого института им. A.M. Горького. Судя по данным, содержащимся, в частности, в статье С.Г. Левита, исследованиями, проводившимися в институте, были охвачены уже 1350 пар близнецов; использовались и развивались три основных метода: клинико-генеалогический, патоло- гический, близнецовый, и соответственно три основных области ис- следований: патология, биология и психология. Близнецы использо- вались — «впервые в науке» — для изучения физиологической корре- ляции признаков у человека и для оценки целесообразности того или иного терапевтического или педагогического воздействия. Но одновременно, по мере накопления экспериментальных дан- ных, использования новых генетико-статистических методов*, росло
* Правда, С.Г. Левит одновременно отметил отставание «по линии математи- ческой генетики». В какой-то степени это замечание было правильным, а в какой- то — нет. Действительно, работы Р. Фишера, оказавшие огромное влияние па развитие генетики, у нас не были достаточно ассимилированы (во всяком случае, в исследованиях психологических признаков). Но вместе с тем разработанный в том же институте М.В. Игнатьевым (с учетом работ Р. Фишера) статистический аппарат для оценки доли наследственности и двух типов средовых воздействий используется в почти неизменном виде и по сей день. В частности, он предложил различать «сводящую» и «разводящую» среду вместо терминологически неудачных
43 и понимание ограничений этого метода (и способов обработки полу- чаемых результатов), преодолеть которые можно привлечением дру- гих категорий родственников, каких-либо групп населения, живущих в одних и тех же условиях, и т.д. Эти суммировавшие и обозначавшие перспективу работы С.Г. Левита существенно отличны от всего пре- дыдущего. Думается, не будет преувеличением сказать, что именно они, вместе с экспериментальными исследованиями этого институ- та, положили начало науки психогенетики в России. Обратимся к экспериментальным исследованиям. Наиболее систе- матических и психологически содержательных исследований было два: одно — начатое по инициативе А.Р. Лурия (о чем писал С.Г. Левит) и представленное в то время четырьмя публикациями — А.Н. Миреновой; ее и В.Н. Колбановского [116], А.Р. Лурия и А.Н. Миреновой [100, 101], а также примыкавшей к ним по общей исследовательской идеологии работой А.Н. Миреновой [115], и еще одной поздней публикацией А.Р. Лурия [99]; второе — работой М.С. Лебединского [91], тоже вы- полненной в кабинете психологии Медико-биологического института. Целью первой группы работ было выяснение тренируемости ком- бинаторных функций ребенка, влияние их тренировки на другие пси- хические процессы, устойчивость полученных эффектов.
В экспериментах участвовали 5 пар МЗ близнецов 5-5,5 лет. Использо- вался метод контрольного близнеца, при котором близнецы одной пары ре- шали одну и ту же задачу в несколько разных условиях. Конкретно детям предлагалось воспроизвести постройку из кубиков, сделанную эксперимен- татором, но одному из них эта постройка предъявлялась, оклеенная бумагой. В результате один близнец видел все кубики, из которых состоит образец, и мог просто копировать его (элементный метод), второй же должен был сам понять, из каких частей состоит заданная постройка, и методом проб и оши- бок воспроизвести ее (метод моделей). Каждому ребенку давалось 12 заданий возрастающей сложности, трени- ровка длилась 2 месяца. Затем экспериментаторы проверяли, насколько и как меняются и сама конструктивная (точнее, «конструкторская») деятель- ность ребенка, и стоящие за ней перцептивные и мыслительные (сейчас мы бы сказали — регуляторные) функции, и, кроме того, насколько стабильны полученные изменения. Повторная диагностика производилась дважды — через 3 месяца после конца обучения и через 1,5 года (в этом контроле участвовали только три пары). К сожалению, здесь нет возможности детально пересказывать со- держание этих работ, хотя они заслуживают большого внимания имен-
«внутрисемейных» и «межсемейных» факторов среды [64]. Однако в литературе, в том числе психогенетической, надолго укоренилась именно вторая пара понятий, психологически бессодержательная. И только в последние годы появились терми- ны «общая» и «индивидуальная» среда, «разделенная» и «неразделенная» и т.д., по смыслу идентичные предложенным М.В. Игнатьевым. К сожалению, все это происходит фактически без упоминания его имени.
44 но потому, что они очень психологичны: речь в них идет не просто о констатации генетических и средовых влияний в отдельном признаке (не это было основной задачей), а обо всей психологической структу- ре некоторой деятельности и даже о поведении ребенка [напр., 115]. Общие же результаты суммированы в последнем сообщении [101] и сводятся к следующему: — тренировка методом поэлементного копирования не давала за- метного развития конструктивной деятельности ребенка и мало пере- страивала его перцептивные процессы; — противоположный метод, метод моделей, наоборот, существен- но менял и конструктивные операции, и воспринимающую деятель- ность. При этом шла перестройка не только тех перцептивных дей- ствий, которые были включены в тренируемую деятельность, но и тех, которым дети непосредственно не обучались; — изменилось даже понимание «речевых и логических отноше- ний». Иначе говоря, «в результате обучения у детей был вызван не толь- ко навык к конструктивной деятельности, но и глубокая перестройка лежащих за этим навыком психологических функций» [101; с. 488]. Контроль, проводившийся через 1,5 года, дал особенно интерес- ные результаты. Сами по себе конструктивные навыки обнаружили тенденцию к угасанию, различие же в «скрытых за этим навыком психологических операциях обнаруживает значительно большую устойчивость» [с. 504]*. Отсюда следовал практический вывод о необходимости изменения существовавших в детских садах того времени конструктивных игр. Дополнительно к этому в работе А.Н. Миреновой [115] было пока- зано, что элементарные двигательные действия и более сложные, име- ющие дело со сложными координациями, протекающими либо в на- глядном поле, либо по внутренней схеме, имеют и разную степень гено- и паратипической обусловленности, и разную податливость тре- нировке**. Последняя работа (хронологически одна из первых, 1932), на ко- торой необходимо остановиться, — работа М.С. Лебединского [91], сопровожденная комментарием редакции журнала о том, что ряд его положений и выводов она считает спорными. По существу же это, по- видимому, первая отечественная работа с определенным психологи- ческим контекстом, содержащая анализ и общей методологии, и конк-
* Интересно, что одна пара, которая квалифицировалась как особо одарен- ная и для которой все обучение было слишком легким, не дала заметных разли- чий нигде. ** В этой работе использован обычный вариант близнецового метода — срав- нение внутрипарного сходства ОБ (4 пары) и ДБ (6 пар) 4-4,5 лет.
45 ретных методов психологического исследования. Только в ней мы нахо- дим и обзор проведенных к тому времени близнецовых исследований. Эта работа имеет вполне очевидную направленность, ибо в ней продемонстрированы все ограничения близнецового метода вообще и применительно к психологическим признакам в частности. Автор дей- ствительно подметил многие существенные моменты, обсуждаемые и сейчас. В первом же параграфе статьи «Наследственность в психологии» автор пишет, что это — один из наиболее серьезных вопросов науч- ной психологии и, не имея четкого ответа на него, «нельзя всерьез решать многих других вопросов теоретической или прикладной пси- хологии»; что «редко можно встретить работу, более или менее широ- ко ставящую проблемы идеологии, где мельком, походя, не встреча- лась бы и попытка ответа на вопрос, которому посвящена настоя- щая... статья» [91; с. 163]. Его собственное исследование охватывает довольно большую вы- борку — 52 пары ОБ и 38 пар ДБ; возрастной диапазон, по-видимо- му, — от 6 до 47 лет*. Диагностировался очень широкий спектр психо- логических признаков — интеллектуальных, характерологических, дви- гательных, непосредственных и опосредованных. Среди методик есть и стандартизованные тесты, и клиническое наблюдение. Не все 90 пар изучались с помощью всех методик — в каждой возрастной подгруппе использовались диагностические приемы, адекватные возрасту,
Ви переглядаєте статтю (реферат): «РАЗВИТИЕ ПСИХОГЕНЕТИКИ В МИРОВОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НАУКЕ» з дисципліни «Психогенетика»
