Ранее уже отмечалось, что рынок — точнее, социальные отношения людей по типу “покупатель-продавец” — отвратительное явление. Продавец, естественно, норовит продать подороже и сбагрить побыстрее любой, пусть самый плохой, товар. Чтобы поднять и сохранить высокими цены, он не задумывается уничтожить излишки или сбросить на помойку скоропортящееся. Не задумывается и всучить покупателю заведомо негодный товар, иногда даже опасный для здоровья и жизни потребителя. “Не обманешь — не продашь”: что у пьяного русского купца было на языке, то у трезвых коммерсантов всего мира на уме. Добавьте к этому вездесущую уголовную и чиновную мафию, которая обкладывает продавца данью, перекладываемой, понятно, на потребителя соответствующим повышением цены. Вся торговля во всех пятнадцати республиках бывшего СССР является наглядной и убедительной иллюстрацией сказанного. И, конечно же, не только в этих странах. И все же, у рынка, как тоже упоминалось, только одна альтернатива: казарма или, точнее, тюрьма или, еще точнее, социальные отношения людей по типу “вожак—стая” или “начальник—подчиненный” или “бандит—его жертвы” (разница несущественна). Важно подчеркнуть, что в условиях существующей цивилизации выбор ограничен только двумя возможностями: либо рынок — либо казарма. Третьего не дано. Наиболее “чистой” моделью казармы является тюремная камера. Да, там тоже имеются элементы рынка: что-то меняют, что-то даже продают из-под полы. Но по понятным причинам эти элементы очень ограничены. Главное здесь, как и в любой звериной стае, — сила. Именно она делает наиболее сильного вожаком и заставляет подчиняться ему остальных. Однако человек, в отличие от зверя, руководствуется не только стадным инстинктом. Он наделен разумом, и с помощью последнего несколько менее сильных всегда могут одолеть более сильного. Чтобы этого не допустить, много тысячелетий назад было изобретено государство — политический инструмент подчинения большинства меньшинству и даже всех — одному. Тюремная камера в данном случае предстает как своего рода “минигосударство” со всеми его главными характерными чертами. Чтобы сохранить и упрочить свою власть, вожак (по русской уголовной терминологии “пахан”, в иных терминологиях он может именоваться боссом, фюрером, генеральным секретарем или как-то еще) окружает себя приближенными — привилегированными аристократами или бесправными холуями, безразлично (чаще — теми и другими, причем в самых разнообразных помесях холуя-аристократа). Они могут именоваться министрами, генералами, сатрапами, секретарями обкомов и райкомов правящей партии и т.п. Русская уголовная терминология предпочитает термин, взятый из карточной игры: “шестерка” — в отличие от уголовных “тузов” и “королей”. С другой стороны, нарочито выделяются несчастные, специально обездоленные, униженные и постоянно оскорбляемые, дабы внушать страх всем прочим своей горькой участью. В уголовном мире они так прямо и именуются “опущенными”. В неуголовном это могут быть крестьяне, лишенные всех прав гражданина, кроме обязанности трудиться бесплатно, за право пользования клочком земли, либо “работяги” — низкоквалифицированные работники физического труда с минимальной зарплатой и наихудшими жилищно-бытовыми условиями. Страх попасть в эту категорию заставляет большинство (“козлов” или “мужиков” по уголовной терминологии, рабочих и служащих, включая интеллигенцию, по неуголовной) безропотно или пусть даже “ропотно” сносить помыкательство над собой со стороны “шестерок” во имя всевластия “пахана”. Этот социальный механизм безотказно и очень эффективно действует во всех странах мира, а там, где рынок заменяется казармой (участь целой трети человечества, начиная с СССР), все общество превращается в чудовищную иерархию тюремных камер со своими “паханами” в каждой — от мелкого чиновника до генерального секретаря Политбюро правящей псевдопартии. Коротко этот социальный механизм можно назвать мафией, поскольку именно в существующих мафиозных структурах он проявляется наиболее ярко и в наиболее законченных формах (причем, конечно же, не только в тюрьме, но главным образом на воле). А процесс вытеснения рыночных социальных отношений казарменными на тех же основаниях можно именовать мафизацией общества. Этот процесс носит глобальный характер и лишь более наглядно дает себя знать в странах бывшего социалистического “лагеря”. Здесь необходимо сделать пояснение относительно термина “казарма” (“бараки”, по-английски). Этот термин в его не прямом, а переносном значении появился в XIX в. для обозначения одной из самых бесчеловечных разновидностей социализма (“казарменный социализм”), которым Маркс, как чудовищной антиутопией, пугал своих оппонентов, но именно которым марксисты и “осчастливили” треть человечества. В этом смысле он употребляется и здесь, а уподобление казармы тюремной камере диктуется чисто российской спецификой, неизвестной или почти неизвестной в других странах мира. Дело в том, что во всех странах мира, кроме бывшего СССР, солдат более или менее защищен от произвола начальства и своих более сильных товарищей традициями, обычаями, нравами, а главное — законами, которые более или менее исполняются. Ничего подобного не было и нет на территории СССР. Старые традиции, нравы, обычаи рухнули, а новые еще не созданы, либо возникают преимущественно в уродливых, чудовищно извращенных формах. Законов фактически нет, а те, что сочинены и опубликованы, — никто не исполняет. В результате (помимо всего прочего) молодой новобранец, насильственно взятый в армию под страхом тюрьмы, целиком подпадает под произвол начальства и сплоченной стаи старослужащих, так что оказывается в условиях, неотличимых от тюремных. Можно сказать, что каждый русский (украинец, белорус и т.д.), имевший не счастье родиться мальчиком, и притом не уродом, не дебилом, и не инвалидом — в этой проклятой Богом и людьми стране — обречен на минимум 1,5—2-летнее тюремное заключение только по этой причине, с тысячами убитых, зверски замученных, искалеченных, тронувшихся рассудком в своих тюремных камерах-казармах каждый год. И правительство бессильно что-либо предпринять для исправления столь вопиющего положения, пока рекрутская армия не будет заменена профессиональной, на что требуются годы и годы из-за слабости экономики. В бывшем (и никуда не девавшемся) СССР мафия вообще приобрела чудовищные, нигде в других странах не виданные масштабы и власть. Достаточно сказать, что еще в 1985 г. в начале предпоследней попытки выбраться из трясины “казарменного социализма” (с сентября 1991 г. предпринимается еще одна, последняя в том же роде), сотни миллиардов рублей, которыми ворочала теневая экономика с руководящими ею мафиозными структурами, оказались сопоставимыми с примерно такими же суммами государственного бюджета. То есть, мафия экономически стала соперничать с правительством. С тех пор сила мафии непрестанно возрастала, а правительства — убывала. К настоящему времени такое противопоставление вообще потеряло всякий смысл, потому что все труднее понять, где кончается бандит и начинается в точности такой же грабитель-чиновник, где кончается государственный сановник и начинается “крестный отец” мафии, ворочающий целыми отраслями экономики и целыми регионами страны. Сращивание государственных и мафиозных структур идет такими масштабами и темпами, что только по одной этой причине парализуются, выхолащиваются все социально-экономические реформы, так что обозримому будущему всех до единой стран на территории бывшего СССР трудно позавидовать. Важно уточнить, однако, что республики бывшего СССР лишь лидируют в этом процессе, вовсе не являясь в нем единственными субъектами. Процесс, как и наркотизация общества, носит глобальный характер, охватывает в той или иной степени все до единой страны мира и имеет тенденцию к стремительному нарастанию темпов и масштабов. Иначе и быть не может, поскольку это диктуется особенностями существующей цивилизации и быстро набирающей в ней силу антикультуры. Когда средний американец (француз, германец, итальянец и т.д.) заворачивает в кафе, чтобы пропустить рюмку спиртного, или покупает пачку сигарет, он не замечает, что попадает в удушающие объятия жиреющей за его счет теневой экономики, густо замешанной на антикультуре. Дело в том, что даже слабые наркотики дают потрясающие воображение сверхприбыли, несопоставимые по затратам труда и средств ни с какими другими прибылями. И что же, вы думаете, что уйма сообразительных и наглых паразитов, околачивающихся возле кафе и табачных киосков, будет спокойно смотреть, как эти сверхприбыли целиком уплывают в карман какого-то замухрышки-продавца? Нет, они немедленно организуются в грозные мафиозные структуры и без лишнего труда, простым рэкетом, получают свою, и очень немалую, долю прибылей. Еще более выгодно мафии, когда “средний” массовый обыватель решается на что-нибудь морально запретное. Например, азарта ради дать обобрать себя в игорном доме, воспользоваться услугами проститутки, попробовать сильный наркотик. Тут сверхприбыли возрастают еще на порядок — и соответственно возрастают тянущиеся к ним мафиозные структуры. Наилучшей иллюстрацией сказанного может служить работа проститутки — живого воплощения антикультуры в культуре половых отношений. Сама по себе проститутка — существо довольно беспомощное. Ее можно использовать и дать вместо денег пинка или даже отобрать аванс. Но когда за ее спиной вырастает угрожающая фигура сутенера с ножом в зубах — шутки плохи: приходится платить, причем иногда не за тело, а за страх. Заодно сутенер помогает отрегулировать отношения с полицией, соперницами и пр. Живая модель теневой экономики. И пока средний американец, француз, германец и т.д. будет забегать в игорный и публичный дом, баловаться “травкой”, словом, разными способами приобщаться к антикультуре, выкладывая на это из своего кармана сотни миллиардов долларов ежегодно (в мировых масштабах) — теневая экономика в органическом единстве с антикультурой будет процветать, набирать силу по нарастающей. А вместе с ними будет процветать и набирать силу тесно сросшаяся между собой уголовная и чиновная (“коррумпированная”) мафия. И это понятно. Собственно государству — за пределами коррумпированных структур государственного аппарата — здесь делать нечего: государство допустило существование этой сферы и оградило самое себя от нее, объявив нечто вроде нейтралитета и тем самым отдав миллиарды жителей Земли фактически на произвол мафии. Мафия, по самому характеру своему, не может просто прозябать, довольствуясь скромной или даже очень нескромной прибылью. Она, как чума, либо ликвидируется — правда, в отличие от чумы, мафия никогда не “выдыхается” как бы сама собой, — либо разрастается и крепнет от года к году, что фактически мы и видим почти во всех без исключения странах мира воочию. Некоторые страны уже практически находятся под властью мафии (их президентов и министров смещают или арестовывают именно за принадлежность к мафии). В некоторых — как, например, во всех без исключения республиках бывшего Советского Союза — мафиозные структуры не уступают по своей экономической мощи и воздействию на жизнь людей собственно государственным. В некоторых государство ведет более или менее успешную войну против мафии. И нигде мафия не искоренена или хотя бы подавлена. Наоборот, она всюду — на триумфальном марше. Хуже всего, что мафия гораздо успешнее, чем государство, ставит себе на службу последние достижения научно-технического прогресса и их социальные последствия. Она успешно осваивает компьютеризацию банковского дела, выкачивая миллиарды долларов фальсификацией компьютерных сетей, что намного легче и прибыльнее, чем ремесло фальшивомонетчика. Да и без всяких компьютеров несколько совсем диких бандитов с Кавказа с подложными документами ухитрились ограбить государственный банк России почти на четверть госбюджета. Она успешно пользуется новейшими средствами транспорта и связи. В ее распоряжении — лучшие отели и рестораны Москвы, Петербурга, Варшавы и множества других городов, где матерые уголовники, как в голливудских кинолентах 30-х годов, совершенно открыто проводят свои совещания и даже конференции, празднуют юбилеи, устраивают торжественные похороны, с сотнями ревущих клаксонами роскошных автомашин, бандитов, павших в междоусобной поножовщине. Она успешно “отмывает” миллиард за миллиардом рублей, долларов, марок, фунтов стерлингов, франков, лир, иен, вторгаясь в нетеневую экономику, подминая ее под себя. И она постепенно прибирает к рукам средства массовой информации, организует идеологическую обработку людей в выгодном ей духе. Наконец, она проводит в государственные структуры своих ставленников, расширяет в них сеть платных осведомителей и физически устраняет (убивает) всех сколько-нибудь серьезно опасных для нее людей. Словом, завоевывает мир. Во всяком случае, каждому побывавшему в Москве или в любом другом городе бывшего СССР может показаться, что эти города в самом буквальном смысле оккупированы наглыми захватчиками (в том числе иноземными), которые ведут себя абсолютно так же, кат гитлеровцы в Париже 1942 г. или татаро-монголы " Москве 1242г. Настолько далеко зашла мафизация общества. Хуже всего, что объективные условия для наращивания могущества мафии быстро улучшаются. Создается реальная возможность использования мафиозны ми структурами в целях шантажа оружия массового поражения. Мы уже говорили, что успешная диверсия на любой атомной электростанции или попадание в нее достаточно мощной ракеты способно вызвать второй Чернобыль уже не под Киевом, а под Парижем или Лондоном, под Москвой или Вашингтоном. А Чернобыль, как мы помним, это 400 хиросимских атомных бомб, только как бы “замедленного действия”, но с теми же сотнями тысяч, в совокупности — с десятками и сотнями миллионов жертв. Кроме того, существуют неограниченные возможности применения химического оружия (уже широко применяется в междоусобных войнах исламской цивилизации) и бактериологического оружия (уже было несколько попыток — правда, пока неудачных — шантажа угрозой отравления городских водопроводов болезнетворными микробами). Все это вместе взятое создает прямо-таки апокалипсическую картину пострашнее всего, изображенного в кошмарных антиутопиях XX в., начиная с “Железной пяты” Джека Лондона и кончая “1984” Джорджа Ору-элла. Перефразируя известное изречение насчет судеб человечества при продолжении гонки вооружений, можно сказать, что либо человечество одолеет мафию, либо мафия одолеет человечество. И тогда человечеству конец, даже если оно успешно справится с глобальными проблемами современности. Ибо мафия не созидает, а паразитирует на созданном. И когда подорвет всякую возможность создавать — погибнет, но только вместе с разъеденным ею организмом. Как одолеть мафию? Повторяем, сама собой она не исчезнет, поскольку сулит слишком большие и слишком легкие доходы любителям безнаказанных сверхприбылей и роскошной жизни без всяких усилий. Искоренить ее административно-полицейскими мерами невозможно, поскольку она питается, как червь в теле человека, отходами его пищеварения, неискоренимо порочными стремлениями миллионов и миллионов людей вкусить “запретного плода”, формально отвергаемого существующей цивилизацией, но фактически органически сросшегося с нею. Что же делать? По нашему убеждению, одно: переходить к цивилизации, изначально исключающей всякие ядовитые соки “запретных плодов”, питающих мафию, и предполагающей такую охрану общественного порядка, которая способна эффективно пресекать любые антиобщественные явления угрожающие существованию человечества. Таким образом, мы вновь и вновь возвращаемся к идее альтернативной цивилизации, как к категорическому императиву — обязательному, может быть, даже единственно возможному условию выживания человечества.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Демафизация» з дисципліни «Альтернативна цивілізація»
