Вопрос: что именно можно предпринимать в сфере культуры, если сталкиваешься с людьми, которые во власти наркотика? Ответ: прежде, чем предпринимать что-либо, нужно сначала разобраться в особенностях того процесса, при котором люди попадают под власть наркотиков и который по-научному называется процессом наркотизации общества. Мы уже говорили, что нормальная жизнь человека — особенно в условиях жестких ритуалов труда, быта, досуга — психически и даже физически невозможна без периодической разрядки, мысленного ухода на какое-то время от окружающей действительности, названного нами “наркотическим эффектом”. Говорили и о том, что названный эффект значительно облегчается и многократно усиливается, если вдохнуть, пожевать или глотнуть чего-то наркотического, начиная от слабых наркотиков типа никотина или алкоголя, и кончая сильнейшими, которые совершенно “отключают” человека от жизни. Понятно, что ни о какой культуре с такими людьми вести разговор невозможно. Понятно также, что контингент наркоманов любой степени и вида приверженности наркотикам был и остается одним из надежнейших столпов антикультуры. Анализ особенностей процесса наркотизации общества (никотинизации, алкоголизации, опиизации, морфинизации, кокаинизации и т.д. — разница несущественная, характер во всех случаях примерно тот же самый) убедительно показывает, что этот процесс проходит по меньшей мере три стадии, три капкана, от которых очень трудно увернуться: обойдешь первый — попадешь во второй, обойдешь второй — почти наверняка окажешься в третьем. Так, например, в России и ряде других республик бывшего СССР лишь менее 20% населения обходили стороной три капкана алкоголизации общества (из них 90% приходится на долю женщин) и не менее 20% застревали в одном из них на уровне заболевания алкоголизмом или тяжелейшего бытового пьянства (из них 90% мужчин). Остальные 60 процентов оставались на промежуточных уровнях более или менее умеренного, либо в лучшем случае символического потребления спиртных напитков. Первичная наркотизация (“капкан № I”) происходит обычно в рамках семьи. Почти не существует родителей — даже заядлых курильщиков, алкоголиков, отъявленных наркоманов, — которые не объявляли бы любой наркотик, начиная с сигареты и рюмки легкого вина, строго запретным для детей (а тем странам, где детям легко доступно спиртное, трудно позавидовать: процентная доля разной степени слабоумных подскакивает там значительно) . Но при этом возникает “эффект запретного плода”: ребенок отождествляет потребление наркотика со статусом взрослого и тянется к сигарете, рюмке, “дозе”, чтобы скорее обрести такой статус в глазах сверстников, всеми правдами и неправдами, особенно через детские компании. Многие будущие заядлые курильщики, пьяницы, наркоманы стартовали именно с данного уровня. Вторичная наркотизация (“капкан № 2”) происходит в рамках молодежной компании. Законы ее социальной организации суровы: чтобы повысить свой статус и не оказаться в числе наименее уважаемых или вовсе неуважаемых — против чего восстает элементарная человеческая потребность в самоутверждении, — необходимо быть или хотя бы выглядеть возможнее опытным во всех отношениях, начиная с драки или случки и кончая потреблением наркотиков. Ясно, что в последнем отношении заметное преимущество получают “успешно” прошедшие первичную наркотизацию. Остальным приходится их догонять, и лишь меньшинство сохраняет “наркотическую невинность” (хотя многие потом одумываются и бросают или сокращают потребление наркотиков). Третичная наркотизация (“капкан № З”) происходит в рамках взрослой компании или собственной, уже не родительской, семьи. Оказавшись, скажем, на работе или в гостях, где все курят или все выпивают или все потребляют “травку”, очень трудно “выдержать характер”, не побояться выглядеть белой вороной, презреть насмешки, отвергнуть чуть ли не силовое навязывание, пренебречь угрозой изоляции или даже остракизма. Точно так же трудно сохранить “наркотическую невинность”, если муж (реже жена) назойливо угощает сигаретой, подносит стакан, предлагает разделить “травку” и очень обижается, если это отвергается. Большинство из благополучно миновавших “капканы” № 1 и № 2 почти наверняка попадают в третий. При таких масштабах потребления наркотиков предельно важны дозировка и способы пользования ими. Ныне, если ты не баллотируешься на пост президента или мэра, уже не опасно и не совестно публично признаваться в регулярном потреблении даже сильнейших наркотиков. И известнейшие деятели культуры (!), науки, политики охотно проделывают это на страницах газет или с телеэкрана, рассказывая читателям, телезрителям, как заботливо дозируют они свой наркотик, чтобы “не потерять форму лица”, принимают его не до, а после выступлений, стараются не впасть в чрезмерно сильную зависимость от наркотика, периодически прекращают или сокращают прием. Весьма полезная информация, но отнюдь не вчера добытая горьким опытом человечества. Много тысячелетий назад замечено, что если не регулировать прием наркотиков жесткой сеткой ритуалов, оптимизирующих (если допустимо в таком контексте такое слово) процесс их, наркотиков, потребления, то племена и целые народы просто-напросто стираются наркотиками с лица земли. Эта участь постигла многие племена и народности Латинской Америки, Африки, Азии, Океании, ныне ждет многие народы Севера России, а в более отдаленной перспективе и почти все остальные народы бывшего СССР (кроме исповедующих ислам, формально запрещающий, а фактически сильно ограничивающий потребление одного из коварнейших наркотиков — алкоголя). Вот почему очень давно в мире возникло несколько “наркоцивилизаций”, жестко регулировавших потребление наркотиков. Так сложилось не менее четырех “алкогольных цивилизаций”, каждая со своими “питейными традициями” и соответствующими нравами, обычаями. Самая старая и наиболее развитая — среднеземноморская (западная), охватившая со временем обе Америки и всю Западную Европу (кроме Финляндии). В ее рамках были детально разработаны ритуалы извращенного утоления жажды (с помощью пива или легкого вина, сначала обостряющего, а затем приглушающего жажду), рас-скованной беседы (коктейль), обострения аппетита (аперитив), раскованной беседы за обеденным столом, десертом, послеобеденным чаем или кофе (столовое вино, десертное вино, микродозы водки, коньяка или ликера), лечения (от простуды, для восстановления сил после болезни и т.п.). Правда, социальные последствия в виде несчастных случаев на почве злоупотребления алкоголем и дебилизации потомства от зачатия в нетрезвом виде или от родителей-алкоголиков и при этом остаются значительными, да и процентная доля алкоголиков относительно высока, но хотя бы само пьянство удерживается в определенных цивилизованных пределах и не принимает варварского, дикого характера. Более успешно справились с проблемой алкоголизма древнекитайская и тюрко-монгольская наркоцивилизации. Первая ограничила потребление алкоголя минимальными дозами по большим праздникам, заботливо оградив от него детопроизводящие категории населения или хотя бы новобрачных. Вторая свела потребление алкоголя к сравнительно редкому ритуальному застолью с кумысом (алкогольный аналог легкого пива) и тоже заботливо оградило от наркотика производящих потомство. Примерно так же поступала сначала на своих застольях с брагой или ее аналогами скифская наркоцивилизация, которая в свое время охватывала всю Европу, кроме Средиземноморья, а впоследствии сузилась до пределов России (включая Прибалтику и Финляндию). Но затем ее постигла трагичная судьба. В XVI в. — с началом Ренессанса, в разгар Великих географических открытий — до Европы и затем до России докатилось поистине дьявольское арабское изобретение, нанесшее христианскому миру вообще и православной его ветви в особенности намного больше вреда, чем все мусульманские “джихады”, вместе взятые (кроме христиан жестоко пострадали язычники; приверженцев других мировых религий беда, можно сказать, обошла стороной). Арабы называли полученное ими вещество “аль-кууль” (буквально: “полученное из мелкого порошка”), по-научному метилкарбином из органических соединений алифатического ряда, содержащих гидроксильную группу, а по-простому — обычный винный спирт, из которого нетрудно приготовлять спиртные напитки любой крепости. В результате оказалось необязательным часами вливать в себя до десятка и более литров крепкого пива или виноградного вина, чтобы получить желаемый наркотический эффект. Оказалось достаточным залпом опрокинуть в себя кружку крепкого спиртного — и получить в точности такую же и даже еще гораздо более высокую степень опьянения. Нетрудно представить себе, каков был конечный результат. В XVII—XVIII вв. все народы Северной Европы, от англичан и германцев до поляков и русских, напивались так же скотски, как это делают сегодня лишь восточные славяне, финны и некоторые совсем уж дикие народы тех же мест. Чтобы убедиться в этом, достаточно полюбоваться на западноевропейскую жанровую живопись тех времен. Индуизм, буддизм, конфуцианство, ислам, иудаизм основательнее прикрыли свои народы от злоупотребления алкоголем решеткой религиозных запретов. На протяжении XVIII—XIX вв. германские народы спаслись присоединением к средиземноморской алкогольной цивилизации романских народов, которая устанавливает микродозы крепких спиртных напитков (15—30 г), сосредоточивая их прием в основном на послеобеденном времени. Хотя что значит “спаслись”? Каждый десятый француз, как известно, — либо уже алкоголик, либо горький пьяница, либо дебильно-маргинальная жертва зачатия в пьяном виде. Но даже этот кошмар не сравнить с тем, который накрыл таким же точно образом почти каждого пятого русского, украинца, эстонца, молдаванина и представителей других народов бывшего СССР (кроме огражденных решеткой традиционных запретов религиозно-морального характера). Скифская алкогольная цивилизация веками держалась на больших дозах возможно более крепкого спиртного, принимаемых в возможно более быстром темпе, чтобы уступить место другому, (иначе было трудно проводить застолье на ограниченной площади сельских хижин в условиях относительно сурового климата, низкой плотности населения и безресторанной культуры). Но застолье регламентировалось обычаями, закрывавшими или существенно ограничивавшими доступность алкоголя для людей детопроизводящего возраста и в особенности для женщин, а также сводивших пьянство к относительно редким дням, когда оно разрешалось. С массовым переходом от традиционного сельского к современному городскому образу жизни прежние сдерживающие обычаи рухнули, а привычная большая доза крепкого спиртного осталась, причем едва ли не на каждый день. Первыми сломались от такого пока малые народы российского Севера, не защищенные исламом, либо буддизмом. Практически они обречены. Затем наступил черед народов Прибалтики и Молдавии, а также русских, украинцев и белорусов, плюс тех, кто высовывался из-под “защитного зонтика” ислама или буддизма. Человеческие и материальные потери от повального алкоголизма и пьянства настолько колоссальны (по сути, все более подрывается самый генофонд — основа основ существования каждой нации), что все эти народы тоже обречены на мучительную агонию в обозримом будущем ближайших десятилетий только по одной этой причине. Если, конечно, не переломить наблюдаемые тенденции самым решительным образом. Но это чрезвычайно трудно: сделанная в середине 80-х годов попытка добиться дезалкоголизации советского общества административными методами кончилась полным крахом, напоровшись на тысячелетние питейные традиции скифской алкогольной цивилизации — единственным результатом была сотнемиллиардная контрибуция при капитуляции перед теневой экономикой, подорвавшей государственную монополию на продажу спиртных напитков. Впрочем, сегодня идет под откос не только скифская наркоцивилизация. Молодежь, отгороженная от родителей “разрывом поколений”, в массовом порядке рвет со спасительными традициями и с детства приобщается к никотину, алкоголю, сильным наркотикам самым диким образом всюду — даже в странах ислама, даже в Индии, даже в Китае, Корее, Японии. Последствия не заставят себя ждать в глобальных масштабах не позднее первой половины грядущего столетия. Повторимся: даже если бы с существующей цивилизацией все остальное было в порядке — одна только наркотизация общества современными темпами и масштабами покончит с ним успешнее чумы или холеры. Что же? Там, где есть яд— есть и противоядие. Закономерности, заложенные в процессе наркотизации общества, делают вполне возможной столь же тотальную денаркотизацию его. Главное — осознать серьезность проблемы и принять к сведению научные рекомендации, констатирующие принципиальную возможность эту проблему решить. Коль скоро первичная наркотизация подростка, все чаще даже ребенка, происходит в родительской семье — необходимо разъяснять родителям, какую роль в жизни детей играет пример родителей, как обманчива эффективность запретов и как эффективен дружный семейный коллектив в успешном преодолении с детских лет практически любой наркотической проблемной ситуации (если не помешает детско-подростковая стая). Коль скоро вторичная наркотизация молодого человека происходит в молодежной компании — необходимо воздействовать на молодежь самым сильным для нее орудием: модой и связанной с ней престижностью. Коль скоро третичная наркотизация взрослых происходит преимущественно в их референтных группах (т.е. в среде людей, с мнением которых член группы считается в первую очередь) — необходимо воздействовать тем же оружием на референтные группы. Можно ли ожидать конкретных результатов от такого воздействия? Да, исторический опыт вообще и последних десятилетий в частности убеждает, что это не выходит за рамки реального. Не секрет, что мода давно перекочевала из придворных кругов в специальную “индустрию моды” с тысячами довольно крупных предприятий и тысячами специалистов-профессионалов, не говоря уже о миллионах вспомогательных работников. Объективная задача этой индустрии — создать необходимые условия для искусственного возбуждения спроса, чтобы побудить людей возможно чаще выбрасывать “вышедшее из моды” и поэтому чаще делать покупки “входящего в моду”. Без такого возбуждающего средства развитая капиталистическая экономика давно потерпела бы крах при нарастающем перепроизводстве едва ли не всех товаров и услуг. Надо признать, что “индустрия моды”, вкупе с “индустрией рекламы” добилась впечатляющих успехов, сделав основную массу людей безвольными куклами в своих довольно энергичных руках. Мода заставляет минимум раз в год менять гардероб и многие другие предметы обихода, минимум раз в три-четыре года менять автомашину и т.д. Понятно, это относится к развитым странам. Но и развивающиеся (включая все республики бывшего СССР) охвачены рабски-обезьяньим подражанием западной моде. В этом смысле лучшим памятником “индустрии моды” может служить типичный советский (а также африканский, азиатский и т.д.) молодой человек, стоящий у модного игрового автомата в модной одежде и обуви с модной сигаретой в зубах и успешно пытающийся совместить ее с модной жвачкой и не менее модным мороженым. Если бы модным стал клистир, молодой человек тут же, не выпуская сигареты, жвачки и мороженого изо рта, встал бы в очередь делать себе клистир. Короче говоря, мода в состоянии заставить человека делать все, даже ходить на голове. Понятно, большей частью она используется в корыстных целях расширения сбыта и увеличения прибыли, в том числе путем продажи слабых и сильных наркотиков. Но иногда она принимает прямо противоположное направление. Наиболее яркий пример: США последних десятилетий. В моду входит здоровый образ жизни, спорт (не только спортивная одежда), стиль поведения, исключающий никотин, алкоголь и сильные наркотики, которые общественное мнение относит к 20% населения, составляющего низкопрестижные слои общества (к сожалению, в эти проценты входит и определенная часть молодежи из высокопрестижных слоев). Каков результат? На протяжении каких-нибудь 20—30 лет, несмотря на сильнейший рекламный пресс мощных табачных монополий, процент курящих уменьшился вдвое (в развивающихся странах, включая СССР — по мере массового перехода от традиционного сельского к современному городскому образу жизни, — значительно возрос). В те же годы, несмотря на такой же реклам ный пресс винных монополий, снизилось потребление спиртного (в развивающихся странах возросло). Несмотря на массированное наступление наркомафии, удерживается в пределах упомянутых 20% населения постоянное потребление сильных наркотиков — и, конечно же, не только силами полиции, а прежде всего “контрмодой” на наркотики. Значит, сможем, если захотим? Надо принять во внимание, что иного выхода просто нет. Активное вторжение антикультуры в молодежную среду подрывает защитные реакции общества на губительное массовое распространение слабых и тем более сильных наркотиков. Если с первичной наркотизацией еще можно как-то справиться, то вторичная при существующих условиях и тенденциях неодолима. Не будешь курить, откажешься от спиртного — засмеют, затравят. Откажешься от сильных наркотиков — насильно “посадят на иглу”, а “слезть” с нее, как известно, очень трудно. Пока речь идет о считанных процентах, общество в прямом смысле слова с грехом пополам может еще как-то влачить существование. Но когда процент юных наркоманов (включая заядлых курильщиков и горьких пьяниц) поднимется на порядок — человечество обречено. И дело не столько в том, что, как уже говорилось, почти девять десятых наркоманов вымирают к тридцати годам жизни, алкоголиков — к пятидесяти, заядлых курильщиков — к шестидесяти, сколько в том, что они производят по нарастающей все более хилое, ущербное потомство и тем самым копают человечеству далеко не братскую могилу. Единственный выход — альтернативная цивилизация, исключающая антикультуру вообще и ее органическую составную часть, слабые и сильные наркотики, в частности. Вот почему в контексте альтернативистики, рядом с такими уже установившимися понятиями, как стабилизация, демилитаризация, экологизация, гуманизация и т.п., следует, на наш взгляд, поставить равнопорядковое понятие “денаркотизация общества”. Имея в виду, что без нее переход к альтернативной цивилизации и в принципе, и практически невозможен.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Денаркотизация» з дисципліни «Альтернативна цивілізація»
