Великий политический имиджмейкер Возрождения Никколо Макиавелли стал, пожалуй, первым нелицемерным исследователем иерархии социально-политических ценностей, сбросив мистические покровы с государства, политики, коммерции. Исходя из банальной, но неопровержимой аксиомы о том, что человек во все времена наделен схожими желаниями, страстями, потребностями, он первым открыто сформулировал кодекс поведения власть предержащих. Его лаконичные и афористичные сентенции типа "добро творят постепенно и медленно, а зло вершат быстро и решительно " или "страх нужно внушать без ненависти " разрушали миф о сакральности любой власти. Величие Макиавелли в том, что, осознав и сформулировав неизменность человеческой натуры, он ввел в "запретную зону" абсолютных мифологических истин правила балансировочной политики. А это и есть одна из важнейших задач паблик рилейшнз, многочисленные исследователи и разработчики коей основательно задолжали по части четких формулировок. Мифы в политике подобны искусству кройки и шитья. Они всегда творятся по фигуре "заказчика". О двойственном соотношении внешности и сущности многих политических мифов можно судить на основании ряда следующих примеров. В1783 году, по инициативе видного государственного деятеля Г.Потемкина, к России был присоединен Крым. В 1787 году императрица Екатерина Вторая совершила туда поездку. В связи с этой поездкой и возникла мифологема "Потемкинские деревни".
С целью показать Екатерине процветание новой территории, Потемкин возвел на пути строения, являвшиеся лишь декорациями. Однако даже иностранцы, сопровождавшие двор, со слов которых и возникло выражение "потемкинские деревни", отмечали, что феерия эта блестяща и обладает повышенной политической знаковостью. Потемкин, конечно, декорировал, но не скрывал это от императрицы. Екатерина вместе с Потемкиным "сигналила" Европе. Особо акцентировались крепости, армия, флот. Дело шло к войне с Турцией. В современных терминах, это была типичная политическая акция из арсенала паблик рилейшнз. Крайне любопытен образ мифологических героев. Вопреки распространенному мнению, что фольклорный образ Ленина стал твориться по прямому указанию Сталина после смерти вождя, ясно, что предпосылки к этой мифологизации существовали и ранее. В книге "Ленин в русской сказке и восточной легенде" (Москва, 1930) есть ряд свидетельств, что мотивы "дележа царства" появились в фольклорном сознании гораздо раньше. Например, в сказке "Как Ленин с царем народ поделили". По свидетельству исследователя В.Мещерякова, в Сибири уже в 1924 году была записана легенда о том, как Ленину удается влезть на столб, откуда видна вся страна. Это косвенная аналогия с христианским столпником. Так что позднейшие фольклорные мотивы в биографиях политических лидеров явление не искусственно созданное, а органически продолженное. Известно, что образ штурма Зимнего дворца в Петрограде 1917 года был создан постановочным гением С.Эйзенштейна в фильме "Октябрь". От времени штурма его отделяли 10 лет. С тех пор образ был канонизирован в массовом сознании и обрел статус документа. Еще пример из Ленинианы. Количество тех, кто будто бы нес с Лениным бревно на Кремлевском субботнике в 1918-м, неуклонно росло с годами. К столетию со дня рождения вождя (1970) их насчитывалось столько, что бревно это должно было вырасти в длину как минимум на километр. Ленин явился автором идеологической мифологемы о праве наций на самоопределение. Причем Ленин не был русским шовинистом. Пример тому - первое Политбюро. Из семи человек -два русских (Бубнов и Ленин), один грузин (Сталин) и четыре еврея (Троцкий, Каменев, Сокольников, Зиновьев). Более того, в пылу внутриполитической полемики Ленин причислял к русским шовинистам нерусских соратников-большевиков: Сталина, Дзержинского, Орджоникидзе. Дело в том, что лозунг - мифологема о праве наций на самоопределение - это тактическая уловка в практике создания сильной государствен- ной власти в условиях многонационального государства. Осуществлялось это так: русские большевики всячески пропагандировали "право нерусских народов на самоопределение", а большевики-националы, наоборот, всячески настаивали на праве нерусских народов присоединиться к России. Эта изощренная борьба и единство "противоположностей" являло собой политическую тактику во имя стратегической цели - слияния всех наций в высшем государственном единстве. К галерее советских мифологических героев можно причислить Павлика Морозова, Щорса, Чапаева, Дундича, Котовского. Герои выражают волю, подсознание тех, кто не может сам совершить подвиг. Но повышенная потребность пропаганды в героях - опасна. Героями чаще становятся смертники. Ведь жить порою гораздо сложнее. Не свободны от мифологизации и наши дни. Стоит только вглядеться. Взять хотя бы события в Москве в августе 1991 года, когда готовились к штурму Белого дома и Ельцин на ленинский манер вещал с танковой брони, а будущий опальный генерал и депутат Коржаков держал на весу, как передник, бронежилет, декоративно-условно прикрывающий патрона. У Сергея Эйзенштейна в "Александре Невском" есть похожий сюжетный мотив "коротка кольчужка" со сквозной драматургической функцией. Настоящий штурм произошел лишь два года спустя, в октябре 1993 года, и сам Ельцин уже руководил им из-за Кремлевской стены, а танки по его приказу прицельно били по парламенту. Нельзя не упомянуть и события зимы 1991 года в Риге, когда баррикады строились под лозунгом "За вашу и нашу свободу", а на фасаде здания Совета Министров были водружены латвийский флаг и российский триколор. Довольно скоро эти совместные идеалы свободы были решительно отодвинуты, а их место заняли интересы этнополитического истеблишмента, нашедшие выражение в этнократической модели государственности, делении на граждан и неграждан, приеме на государственную службу только граждан, словно во исполнение знаменитого сталинского завета: "Кадры решают все/"Так реализовывалась модель этнически зачищенной демократии. В середине 90-х годов Россия позорно проиграла информационную и военну:с кампанию в Чечне. Информационный вакуум первыми заполнили тогда чеченцы. Основным мифотворцем-дирижером был тогдашний министр информации Мовлади Удугов, которого шеф НТВ И.Малашен-ко даже величал "чеченским Геббельсом". В массовом сознании тогда уже сложился и укрепился миф о той чеченской войне. Изменить его было
нельзя. Недаром тогда пелось: "В лоб нам пули чеченские, в спину российские СМИ". Это достояние истории и людской памяти. Но можно, и это произошло в конце 90-х, во время второй чеченской кампании, создать антимиф, положив в основу новые мифологемы. Осенью 1998 года "Радио Свобода" посвятила цикл передач чтению глав из книги чеченского писателя Султана Ешулнаева. Речь не о литературных достоинствах этой дневниковой прозы, а вновь о мифах. Стоит поучиться тому, как тонко подается в этом тексте мифологическая ткань. Например, рассказ о существовании давнего чеченского поверия о том, что СССР падет без войны, а за столом. Читателю остается лишь гадать, за каким столом: участников ГКЧП, заговорщиков в Беловежской Пуще или еще каком-то застолье. Умелая пропаганда подобна искусству сервировки стола и подаче вкусных информационных блюд. А какая борьба развернулась за место, время и процедуру ритуала захоронения останков последнего русского царя летом 1998 года в Петербурге с участием патриарха русской православной церкви и президента России. Какой вихрь противоборствующих символов кружил вокруг этого события.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «МОДЕЛИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МИФОЛОГИИ» з дисципліни «Технології реклами та PR»
