Идея об иерархическом характере этнических общностей была впервые специально разработана П.И. Кушнером. Он, в частности, отмечал, что при формировании средневековых народностей, с одной стороны, в их структуре долгое время сохранялись автономные в этнокультурном плане более ранние территориально-племенные группы, а с другой — сами эти народности покрывались еще более широким представлением о религиозной общности, и сознание принадлежности к определенной религиозной группе зачастую мешало развитию отчетливого этнического самосознания. Подчеркивалось также, что и в пределах народностей по религиозному принципу сообщества нередко образовывались этнические группы более низкого таксономического уровня (как альбигойцы, гугеноты, богумилы), с выраженным самосознанием, специфическими мировоззренческими и культурно-бытовыми особенностями. Дальнейшее развитие эта идея получает в 60-е гг., когда ее разрабатывает ряд специалистов, в частности уже упоминавшийся Н.Н. Чебоксаров. Подчеркивая значение этнического самосознания в качестве непременного и важнейшего признака этноса, ученый обращал внимание на то, что, в зависимости от ситуации, человек может причислять себя к этническим общностям разного таксономического уровня, основной из которых все же является отдельный этнос. На этом же особый акцент делал Л.Н. Гумилев.Этнос и этнический процесс в истории человечества_________________________________141 Данная точка зрения хорошо подкрепляется многочисленными примерами первобытной, древней, средневековой и новой истории (ирокезы — могавки, онеида, сенека и пр.; шумеры — лагашиты, урукцы, урцы и пр.; эллины — ионийцы, дорийцы, эолийцы, подразделявшиеся на граждан отдельных городов-государств со всем набором этноотличительных признаков, так что ионийцы, к примеру, состояли из милетян, эфесцев, фокейцев и пр.; немцы — баварцы, саксонцы, макленбуржцы и пр.; итальянцы — тосканцы, пьемонтцы и пр.). Поэтому идея иерархии этнических общностей быстро получила всеобщее признание и нашла применение, в тех или иных вариациях, в обобщающих этноисторических исследованиях. Применительно к первобытности она была детально разработана В.Ф. Генингом, а в плане решения проблем истории древних славян, в частности антско-полянской конфедерации, — М.Ю. Брайчевским. Наиболее простую и удобную схему иерархии этнических общностей в начале 70-х годов предложил Ю.В. Бромлей. По его мнению, в целом принятому научным сообществом того времени, целесообразно выделять три основных уровня этнической иерархии: 1) "элементарные этнические" или "микроэтнические" единицы — "те наименьшие составные части основного этнического подразделения, которые представляют предел делимости последнего"; 2) основные этнические подразделения — этносы, представляющие собой совокупности людей, "обладающих наибольшей интенсивностью этнических свойств"; 1) "макроэтнические единицы" — "этнические общности, охватывающие несколько основных подразделений". Исходя из мысли о необходимости строгого разграничения этносов в узком и широком смысле слова, этникосов и этносоциальных организмов, исследователь предлагает различать те и другие (точнее — их смысловые соответствия) на всех трех уровнях этнической иерархии, а затем дифференцировать этническую номенклатуру в историко-стадиальном плане — в зависимости от принадлежности общества той или иной формации. В итоге им предлагается комплексная типология этнических образований, в основе которой лежат три взаимодополняющих критерия: 1) иерархия этнических общностей, как она представлена выше; 2) разграничение этнокультурных и этносоциальных образований; 3) стадиально-формационное членение этноисторического процесса. Такой подход к типологии этносов представляется продуктивным и сегодня. Однако вполне естественно, что по прошествию трех десятилетий предложенная схема нуждается в существенных коррективах. Трехуровневая иерархизация этнических общностей — удобная, однако весьма условная схема. В каждом конкретном случае иерархических планов может быть значительно больше или, что встречается гораздо реже, меньше. Так, например, применительно к условиям первобытности, В.Ф. Генинг считал целесообразным выделять пять уровней: 1) этнические единицы — низшее звено классификации, включающее членов наименьшей в данном обществе социально-производственной ячейки; 2) этнические группы — объединения, включающие несколько тесно связанных между собой этнических единиц, 3) этнические общности (собственно этносы) — основные этнические подразделения, понимаемые как этносоциальные организмы, включающие ряд этнических групп; 4) этноязыковые общности, образующиеся группами так называемых родствен-142 Теоретические основы понимания всемирной истории ных народов, близких между собой по языку и культуре; 5) собственно языковые общности, большие языковые семьи, определяемые в результате специальных научных исследований. Создается впечатление, что устойчивой, базовой единицей этнической классификации является собственно этнос — отдельный народ, тогда как в нем самом могут выделяться микроэтнические группы и их подразделения различной степени дробности и аналогичным образом он сам включается в разнообразные макроэтнические общности различного качества, порядка и масштаба. В условиях нормального состояния этноса его экономические, социальные, политические, культурно-мировоззренческие, языковые и пр. проявления не только не противополагаются друг другу, но, по сути, являются лишь различными, условно выделяемыми в соответствии с постановкой тех или иных исследовательских задач сторонами, аспектами конкретного народа. Поэтому нет прямой необходимости применительно к основному уровню этнической иерархии, к этносу, вводить изначальную дихотомию его этносоциальной и этнокультурной сторон.'Осмысливать этнос следует как единую социокультурную систему, не забывая, что, во-первых, в случае гибели социального организма сформировавшаяся на его основе этнокультурная общность (этникос) достаточно долгое время может существовать и самостоятельно, на своей земле или в рассеянии (диаспоре), и, во-вторых, практически всегда представители какого-то народа (как этникоса) входят в состав и чужих социальных организмов, тогда как в их собственном социальном организме всегда присутствуют представители иноэтничных групп, так что полного совпадения, даже в пределах определенного этносоциального организма, социального организма и связанного с ним этникоса практически никогда не бывает. Сложнее обстоит дело с вопросом о взаимосвязи этносоциальных и этнокультурных групп на микроэтническом и макроэтническом уровнях. Здесь мы имеем дело не с цельными, самодостаточными, жизнеспособными социумами, а с группами или общностями людей, объединенных (и в этом плане осознающих свое единство) по тем или иным (территориальным, конфессиональным, общности происхождения, близости языка, культуры и пр.) признакам. На уровне микроэтнических общностей, или, как их называет Л.Н. Гумилев, — консорций (групп людей, объединенных одной исторической судьбой) и конвиксий (групп людей с однохарактерным культурно-бытовым укладом и семейными связями), соотношение этносоциальных и этнокультурных групп весьма нечетко. В одних случаях, как, например, в индийских кастах, особенности культуры и специфика самосознания были прямо связаны с общественным и экономическим положением этих замкнутых, эндогамных групп. В других традиционных обществах, где, как, например, в мусульманском или конфу-цианско-китайском, сословные барьеры не были столь жесткими, большую роль в этнической структуре играли территориальные связи, выражавшиеся в определенных культурно-языковых различиях жителей отдельных областей, обладающих своим достаточно четким самосознанием. Последнее нередко находило и свое внешнее символическое выражение, как, например, в традиционной Средней Азии, где жители определенных областей на тюбитейках имели свой специфический орнамент, легко опознавая земляков на базарах больших городов. Очень часто этнотерриториальное сознание определялось не только общим проживанием, соответствующими связями и интересами, но и 143 происхождения от этнических групп предшествующей эпохи (в Германии, например, баварцы от баваров, саксонцы — от саксов и пр.). Однако при всем этом, ввиду особой роли религиозного сознания, в Средние века на базе еретических, сектантских или реформаторских течений в рамках отдельных этносов (и очень часто выходя за их пределы) возникали особые микроэтнические общности людей, включавшие представителей различных социальных групп, рассеянные на обширных территориях (как арабские исмаилиты, болгарские и другие богумилы, французские гугеноты, английские пуритане, русские старообрядцы). В этом случае идейное и основанное на нем культурно-культовое единство определяло их стремление к совместному проживанию, политической самоорганизации и отстранению от прочих, "заблудших", что вело, к примеру, к удачным (карматы Бахрейна) или неудачным (гугеноты Южной Франции) попыткам создания собственных государств или отъезду на новые земли и основанию колоний, как то имело место на восточном побережье Северной Америки в XVII в. Таким образом, весьма условно мы могли бы выделять такие формы микроэтнических общностей, как этносоциальные (в узком смысле слова, как этно-сословные или этнокастовые, со своеобразиями их культуры, языка, высокой степенью эндогамности и пр.), экстерриториальные (очень часто связанные с общим древним происхождением) и этноконфессиональные, при том что в действительности эти типы могут совмещаться (в Германии баварцы — экстерриториальная и в то же время этноконфессиональная группа: в отличие от большинства немцев они католики; в Украине точно также галичане — группа эт-нотерриториальная и этноконфессиональная — они греко-католики, "униаты"; в России казаки, например донские, — экстерриториальная группа и вместе с тем традиционно этносословная и пр.). Такие наложения и переплетения могут быть очень сложными и разнообразными. В каждом конкретном случае за ними стоят свои исторические причины. Не менее сложен и вопрос о выделении и качественной характеристике макроэтнических общностей. Обычно их определяют по критерию близости и родства языков на своего рода иерархической шкале: скажем, восточнославянские народы, славянские народы в целом, балто-славянская или балто-славяно-германская общность, индоевропейцы. Однако чем выше таксономический уровень, тем в реальности меньше собственно этнического смысла в выделении таких групп. Восточные славяне и даже, в меньшей степени, славяне в целом — еще некая реальность, воспринимаемая и осознаваемая самими людьми. Однако уже балто-славянская общность является не более чем научным построением, а о реальной общности бенгальца и норвежца говорить вообще не приходится, хотя их языки, как, скажем, и английский, в том числе и ямайских негров, относится к индоевропейской семье. Это же можно сказать, например, и о турках и якутах, одинаково относящихся к тюркской языковой группе, или о ближайших языковых "родственниках" — современных венграх, с одной стороны, и хантах и манси западносибирской тайги — с другой. Из сказанного видно, что выделение макроэтнических групп по языковому критерию имеет вполне определенное, но относительное, никак не самодовлеющее значение. Понятия "славянские, германские, романские, арабские, тюркские народы" или, скажем, "народы банту" или кечуа несут некоторую, и подчас весьма существенную, смысловую нагрузку — и не только собственно языково-144____________________________Теоретические основы понимания всемирной истории классификационную, но и этнокультурную. Однако последняя актуализируется в том случае, когда этноязыковой близости соответствует и некая другая, культурно-конфессиональная и (или) социально-политическая. Романские народы, конечно, некая реальность, однако она выступает, в первую очередь, как общность романоязычных народов католической культурной традиции (итальянцы, французы, испанцы, португальцы), тогда как причисление к ним таких же романоязычных румын и молдован — не более чем уступка принципу выдерживания избранного критерия. По своему духу, культуре, хозяйственно-бытовым традициям и пр. эти народы куда ближе своим непосредственным соседям: славянам — болгарам, украинцам, словакам, сербам; финно-уграм — венграм и тюркам — гагаузам. Точно так же тюркские народы Центральной Азии (узбеки, казахи, киргизы, туркмены) составляют реальное единство между собой в силу не только языкового родства и происхождения, но и ввиду, во-первых, причастности к миру мусульманской культуры (в разной мере — узбеки, скажем, значительно более, чем киргизы) и, во-вторых, длительному пребыванию в составе российско-советской макрополитической (с ее культурно-языковым эквивалентом) системы. По первому параметру они существенно отличны, скажем, от якутов, причастных к сибирско-таежному, "шаманскому" культурному ареалу, а по второму — от, к примеру, турок, традиционно имевших собственное макропо-литическое мусульманское образование — Османскую империю. Таким образом, приходим к выводу, что при всем значении языкового критерия выделения макроэтнических общностей, он сам по себе, без учета иных, в первую очередь культурно-конфессиональных и социально-политических, реалий не может быть призван достаточным. И если в учебных пособиях по этнографии он все еще остается основополагающим, то это не означает, что он более целесообразен, чем, скажем, деление народов по хозяйственно-культурному или конфессиональному признаку. Языки, как и антропологические особенности, весьма существенны для характеристики народов, однако ни в коей мере не отражают их действительной, исторически сложившейся близости. К примеру, по системе языковой классификации латыши и литовцы гораздо ближе к русским и украинцам, даже армянам и народам северной половины Индии (бенгальцам и пр.), чем к эстонцам, которые, в свою очередь, ближе к венграм, марийцам, обским хантам, даже ненцам и саами Заполярья, чем к латышам и литовцам. В свою очередь, англоязычные негры Ямайки или Тринидада окажутся ближе к англичанам, чем, к примеру, словаки к чехам. Такие примеры можно было бы умножить, однако и так ясно, что определение макроэтнических общностей не может базироваться на одном лишь принципе близости языков. Проблема макроэтнических общностей, не сводящихся к выделяемым лингвистами языковым семьям, была осознана уже в 60-е гг. Первыми о макроэт-носоциальных общностях, в рамках которых вырабатывались и общекультурные стереотипы, заговорили В.А. Белявский и Л.Н. Гумилев. Затем на материалах великих империй сословие-классовых обществ (Китайской, Ахеменид-ской, Римской) этот круг вопросов рассматривался С.И. Бруком, Н.Н. Чебок-саровым, М.В. Крюковым и др. Становилось ясно, что макроэтнокультурные (неизбежно имеющие в своей основе некое мировоззренческое, религиозно-идейно-ценностное ядро) и мак-Этнос и этнический процесс в истории 145 роэтнополитические (обычно в форме империй) общности как феномены, относящиеся к высшему уровню этнической иерархии цивилизованных обществ, между собою теснейшим образом взаимосвязаны, причем в тенденции первые складываются на базе вторых. Однако несовпадение между теми и другими обычно бывает весьма существенным. Культурные импульсы, при наличии вокруг готовой к их восприятию среды, могут широко распространяться и без политической экспансии (вся история приобщения к буддийскому релиозно-культурному комплексу народов Южной, Восточной и Центральной Азии после Ашоки; продолжающееся по сегодняшний день проникновение ислама вглубь Африки и пр.). Но и длительное пребывание различных по мировоззрению народов в составе обширного государственного образования может не иметь следствием появление макроэт-нокультурной общности (египтяне, иудеи, вавилоняне, персы, ионийские греки, индийские народности Синда и Пенджаба в составе империи Ахеменидов, в пределах которой реальную макроэтническую общность можем усматривать не шире как среди ираноязычных народов: персов, мидийцев, бактрийцев, со-гдийцев и пр., воспринявших зороастризм в той или иной его модификации). Однако при всем том нельзя не признать, что возникновение ненасильственным образом макроэтнокультурной (на макроконфессиональной основе) общности вовсе не ведет к последующей социально-политической интеграции межгосударственного масштаба в сколько-нибудь заметном виде (буддийские страны средневековья от Цейлона до Японии; православные государства того же времени: Византия, Киевская Русь, Болгария, Грузия, Сербия), хотя иногда и готовит почву для такого сплочения — западное христианство и империя Карла Великого. Устойчивая макроэтнополитическая общность все же, в тенденции, продуцирует и культурное сближение вошедших в ее состав народов или, по крайней мере, их творческих элит (что, к примеру, ярко наблюдалось в пределах Византии, Омейядского и особенно Аббасидского халифатов, Китайской империи при любой династии, но особенно при Тан, Османской, Австро-Венгерской или Российской империй, Советского Союза, а, скажем, в державе Ахеменидов выражалось в довольно интенсивном идейном обмене, появлении синкретических форм в изобразительном искусстве и пр.). Как видим, единство этноса в качестве целостного этносоциального организма наблюдается, главным образом (если не исключительно), на среднем уровне этнической иерархии — в рамках отдельного народа, оформленного в виде государственного образования. В плоскости же микроэтнических и мак-роэтнических общностей соответствие между этноязыковыми, этносоциальными (этнополитическими) и этнокультурными (этноконфессиональными) группами поливариантно, а нередко условно и расплывчато. Поэтому этнос следует рассматривать как относительно устойчивое единство взаимосвязанных этносоциального, этнокультурного и этноязыкового компонентов, как целостную социокультурную систему. На более же высоком или низком уровнях этнической иерархии эта целостность все более (чем дальше мы от "базового" уровня этноса) нарушается, так что по разным критериям некий народ может оказываться в различных классификационных системах близким самым разным народам (к примеру, эстонцы советского времени: по языку — не только финнам, но и обским хантам, по культуре — Теоретические основы понимания всемирной истории политическом отношении — прочим народам СССР, не только, скажем, близким им в языковом плане карелам или культурно родственным латышам, но и таджикам или армянам). Однако не вызывает сомнения, что предложенная иерархия этнических общностей для того, чтобы она могла верифицироваться с реалиями прошлого или настоящего, должна быть конкретизирована исторически, через соотношение со стадиальными, исторически определенными типами этнических общностей.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Иерархическая структура этнических общностей» з дисципліни «Історія світової цивілізації»
