Теория как способ проникновения в сущность явлений и ев отражения. Надежность фактов и их интерпретация в различных теориях
До сих пор, говоря о теории, мы касались не ее содержания, а ее опытного происхождения, ее генезиса. В этом смысле теория выступала как обобщение фактов. Теперь же нас будет интересовать вопрос о ее содержании, о ее месте и назначении в ходе познавательного процесса. В этом смысле она выступает как объяснение фактов, как их толкование, их понимание. Правильная теория строит это даваемое ею объяснение (толкование) фактов на основе раскрываемой связи между ними. Поэтому обе разбираемые функции теории — обобщающая и объяснительная — представляют собой, собственно говоря, одну и ту же ее функцию, поскольку способность теории объяснять факты вытекает из того, что сама теория возникает как результат связывания (обобщения) этих же фактов. Научная теория есть выражение движения познания от непосредственных явлений к сущности. Маркс и Энгельс неоднократно указывали, что «задача науки заключается в том, чтобы видимое, лишь выступающее в явлении движение свести к действительному внутреннему движению» [25, I, с. 343]. Они подчеркивали поэтому, что «если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишня» [25, II, с. 384]. Соответственно этому всякая подлинно научная теория понимается как знание сущности изучаемых вещей, т. е. как выявление их внутренних, необходимых связей, причинной обусловленности событий, законов, присущих совокупности явлений. Все это означает, что функция теории состоит не только в обобщении фактов, но и в их объяснении, в раскрытии законов, «управляющих» поведением всей совокупности изучаемых явле- 197
ний, а также (как об этом будет сказано ниже) в предвидении на основе выявленных законов того, как будет себя вести изучаемая система в измененных условиях, т. е. в предсказании новых явлений. Основоположники марксизма никогда не сводили функцию теории лишь к описанию явлений, как это предлагали делать многие вульгарные экономисты. В письме Н. Даниельсону от 15 октября 1888 г. Энгельс критикует Л. Брентано за следующее высказывание: «Общая, или теоретическая политическая экономия ничего не стоит; вся сила лежит в специальной, или практической, политической экономии. Как и в естествознании (!), мы должны ограничиваться описанием фактов; такие описания бесконечно выше и ценнее, чем все априорные выводы. «Как в естествознании!»—передразнивает Энгельс незадачливого противника. — Это неподражаемо! И это в век Дарвина, Майера, Джоуля и Клаузиуса, в век эволюции и превращения энергии!» [37, с. 93]. В противоположность узким эмпирикам, отрицавшим роль теоретического мышления, Энгельс поставил перед собой задачу самого широкого философского обобщения результатов современного ему исследования природы. Для достижения этой цели необходимо было не просто опираться на факты, а давать им правильное толкование, рассматривать их в свете определенных общих теоретических положений, уже выведенных из самих фактов. Это касается любой отрасли науки. Говоря об экономической науке, Энгельс подчеркивал, что Маркс в своей теории констатирует факты, ежедневно совершающиеся на наших глазах в современном капиталистическом обществе (см. [20, с. 204, 209]). По словам Энгельса, научность подхода Маркса проявляется в объяснении исторических фактов и в критике путаных представлений буржуазных экономистов: «И если Маркс первый проанализировал до самого основания свойственный современному капиталу способ присвоения, если он привел понятие капитала в согласие с теми историческими фактами, из которых оно в конечном счете было абстрагировано и которым оно обязано своим существованием; если Маркс тем самым освободил это экономическое понятие от неясных и шатких представлений, которые еще примешивались к нему и в классической буржуазной политической экономии, и у прежних социалистов, — то это значит, что именно Маркс шел путем... „предельной и строжайшей научности"» [20, с. 215, 216]. В этих словах Энгельса дана оценка научности метода Маркса которая, в частности, предполагает приведение теоретических понятий в соответствие с эмпирически констатируемыми фактами. Такой подход непосредственно воплощался в теоретических исследованиях основоположников марксизма. Создание экономической теории марксизма, написание Марксом «Капитала» потребовали осмысления и объяснения множества фактов, необъятного эмпирического материала. Факты, на которые опирается теория, 198
должны быть совершенно надежными, а потому полностью независимыми от оценок самого ученого и только в этом смысле строго объективными. Малейшая попытка искусственно подобрать нужные факты, соответствующие предвзятой концепции автора, отбрасывая при этом факты, несогласующиеся с ней и явно ей противоречащие, немедленно обесценивает все построенные на подобной основе теоретические соображения. Ни о каком проникновении в сущность изучаемых явлений при таком подходе не может быть и речи. Именно этот органический порок вскрыл Маркс у своих противников из числа вульгарных экономистов. Он показал, что вульгарная политэкономия вступает в противоречие с самой реальностью и что она вынуждена отрицать бросающиеся в глаза факты. Это обстоятельство явилось одним из самых веских и убедительных доказательств ее ложности. В «Теориях прибавочной стоимости» Маркс неоднократно отмечает то, что отрицание того или иного факта является следствием ошибок в теории (см. [26, II, с. 136, 484, 555—562]), что такое отношение у вульгарной политэкономии к очевидным фактам является опровержением ее теорий, поскольку ее теоретические построения оказываются противоречащими эмпирическим данным. Маркс неоднократно обращает внимание на существование у буржуазных экономистов выводов, противоречащих действительности, на отрицание ими неопровержимых реальных фактов, добытых благодаря эмпирическому наблюдению, опросу, на неприятие ими статистических данных во имя сохранения теоретического построения или какого-либо догматического положения. Критикуя взгляды Рикардо, Маркс пишет: «Сочинение Рикардо, когда оно доказывает, что закон стоимости не нарушается ни земельной собственностью, ни накоплением капитала, ни чем-либо еще, занято, собственно говоря, только тем, что пытается устранить из теории все те явления, которые противоречат этой концепции или кажутся противоречащими ей» [26, III, с. 267]. Или другой пример: Маркс занимался проблемами агрохимии, в частности, для того, чтобы выявить данные о росте плодородия почвы благодаря усовершенствованию механических средств обработки почвы, применению достижений сельскохозяйственной химии, — данные, которые могут служить опровержением мальтузианства, как лжеучения, противоречащего фактам. Он критикует прудониста Даримона, который ради доказательства мысли, что уменьшение или увеличение обращения банкнот не соответствует уменьшению или увеличению металлического запаса, «вырывает из необходимого общего контекста две графы, которые в таком изолированном виде теряют всякий смысл или, в лучшем случае, свидетельствуют против него же». «Мы остановились, — продолжает Маркс, — на этом факте для того, чтобы показать на конкретном примере, какую ценность представляют статистические и позитивные иллюстрации прудо- 199
нистов. Экономические факты, вместо того чтобы подтверждать их теории, лишь доказывают неумение прудонистов справиться с фактами и правильно их использовать. Наоборот, их манера играть с фактами показывает генезис их теоретической абстракции» [46, I, с. 57]. Факты, опровергающие теории прудонистов, фальсифицируются ими для того, чтобы сочинить иллюстрации, подтверждающие их собственные построения. Абстракция, возникающая на базе такого рода «фактов», сама оказывается ложной. В конечном счете отношения здесь взаимны: ложная теория приводит к придумыванию нужных ей для своего подтверждения фиктивных положений, которые она выдает за «факты», а фальшивые «факты», в свою очередь, способствуют закреплению и оправданию ложной теории. Это обстоятельство констатирует марксистская концепция: «...неверное мышление неизбежно и непроизвольно фабрикует неверные факты, следовательно — производит искажение и ложь» [1, с. 180]. В этой мысли Маркса подчеркнуто тесное единство эмпирического и теоретического знания. Заблуждение заключается не только в ложной интерпретации фактов, но и в том, что ложное мышление, пытаясь укрепить свои позиции, «доказать» свою правоту, приводит к прямому искажению фактов, к их подтасовке, потому что такое мышление движимо узкокорыстным, вненаучным интересом. Такой интерес несовместим с подлинно научным знанием. Нечего уже говорить о том, что ложная теория не способна правильно толковать факты, раскрывать их смысл, проникать в их сущность, короче говоря, выполнять свою объяснительную функцию. Так в «Анти-Дюринге», раскрывая ненаучность экономических воззрений Дюринга, Энгельс отмечает противоречивую путаницу его теории стоимости, характеризует его теорию насилия как «жалкую увертку, перенесение вопроса из экономической области в политическую, которое не в состоянии объяснить ни единого экономического факта» [20, с. 224]. Вполне понятно, что если ложная теория не способна правильно объяснить уже известные факты, то она будет препятствовать и их открытию. Энгельс показал, что ложная теория теплорода помешала Сади Карно обнаружить механический эквивалент тепла, на который он прямо наткнулся и «которого он не мог открыть и увидеть лишь потому, что верил в теплород. Это является также доказательством вреда ложных теорий» [20, с. 544].
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Теория как способ проникновения в сущность явлений и ев отражения. Надежность фактов и их интерпретация в различных теориях» з дисципліни «Марксистка концепція історії –XIX століття»
