Следующий абзац, однако, дает некоторый повод для сомнений в авторстве. В нем говорится: "Германия предоставляет нам полную свободу действий в Прибалтийских странах и не возражает по поводу возвращения Бессарабии СССР. Она готова уступить нам в качестве зоны влияния Румынию, Болгарию и Венгрию. Остается открытым вопрос, связанный с Югославией...". Что касается стран Прибалтики и Бессарабии, то договоренность об их судьбе между Гитлером и Сталиным была подтверждена фактами, так же, как и раздел Польши. Но Румыния с ее нефтью, без которой Гитлер просто не смог бы решиться на большую войну; Болгария, открывающая сухопутную дорогу к Турции и Ближнему Востоку; Венгрия, защищающая с востока Австрию и южную Германию; Югославия – все это очень проблематично и фантастично, если рассматривать их в качестве объектов договоренности и уступок Сталину Гитлером. Да реально и не было таких уступок. Как же это понять? С нашей точки зрения, это объясняется следующим образом: здесь нет сталинской лжи, хотя сведения, приведенные в данном отрывке, не соответствуют сложившейся тогда исторической реальности. У этого фрагмента иное политическое предназначение – он очерчивал сталинские претензии, которые Гитлеру, возможно, пришлось бы в какой-то мере рассмотреть и удовлетворить, если бы его дела на Западе – война с Францией и Англией – сложились бы не столь удачно, а Сталин со своими армиями нависал бы с Востока. Однако до удовлетворения всех "мирных" сталинских претензий дело не дошло – с войной на Западе Гитлер справился гораздо легче и скорее, чем рассчитывал Сталин. 65 За время войны 1940 г. во Франции Сталин успел присоединить к СССР Бессарабию и Северную Буковину. Но более ничего. И после этого оказался лицом к лицу с освободившейся в основном гитлеровской военной машиной. В данном случае проблема заключается для нас в том, чтобы ясно понять смысл анализируемого фрагмента текста. Он отражает, во-первых, сталинские претензии и в этом смысле не является ни сталинской ложью, ни ложным самим по себе: все подтвердилось во второй мировой войне. Во-вторых, в нем выражены претензии, с которыми Сталин обращался к Гитлеру или которые доводил до его сведения таким путем, т.е. Сталин хотел удовлетворить эти претензии на договорной основе, относительно мирным путем, как это произошло с той же Бессарабией и Северной Буковиной. За что же Сталин собирался воевать с Гитлером? Естественно, за то, чего Гитлер не смог бы предоставить Сталину ни при каких обстоятельствах и о чем заводить речь на переговорах вообще не имело смысла. Прежде всего, речь идет о Германии, а затем – о Франции. В том же абзаце говорится о "советизации" Германии, а еще через абзац – о "советизации" Франции. В предпоследнем абзаце есть такой пассаж: "В побежденной Франции ФКП всегда будет очень сильной. Коммунистическая революция неизбежно произойдет, и мы сможем использовать это обстоятельство для того, чтобы прийти на помощь Франции и сделать ее нашим союзником. Позже все народы, попавшие под "защиту" победоносной Германии, также станут нашими союзниками. У нас будет широкое поле деятельности для развития мировой революции". Таковы сталинские замыслы. Именно для этого Сталин к середине 1941 г. создал и сосредоточил на границах СССР армию, в 5 – 6 раз превышающую армию вермахта по танкам, самолетам, орудиям и минометам9. Этими силами он собирался отвоевывать не Восточную Европу, а завоевывать Германию и помогать коммунистической революции во Франции, т.е. собирался идти по меньшей мере до Ла-Манша. Это, казалось бы, абстрактное суждение о несбывшихся претензиях, неудовлетворенных аппетитах Сталина имеет реальный смысл для понимания всего хода второй 66 мировой войны, особенно в 1944–1945 гг., и военной политики Сталина в этот период. Как ни странно, но это в общих трудах по истории второй мировой войны не просматривается. О завершившейся войне с Наполеоном А.С. Пушкин писал: "И скоро силою вещей / Мы очутилися в Париже, / А русский царь – главой царей". Однако в Берлине в 1945 г. мы "очутилися не силою вещей". Сталин остановил наступление в определенный момент, в конце лета 1944 г., когда в Варшаве гитлеровцы громили восстание, когда союзники высадились в Нормандии, когда в Германии произошло покушение на Гитлера. Приостановил, а затем двинулся дальше с реализацией собственного плана завершения второй мировой войны. Вот этого-то плана не поняли не только советские историки, не только советские военачальники тех времен, но и союзники Сталина по антигитлеровской коалиции. "Никто не мог предвидеть, – пишет У. Черчилль, – когда и как кончится война. В те дни сложилось мнение, что Россия после достижения своих границ не будет продолжать войну и что, когда наступит этот момент, западным союзникам, вероятно, придется попытаться уговаривать ее не ослаблять своих усилий. Поэтому вопрос о русской зоне оккупации Германии не занимал в наших мыслях или в англо-американских переговорах большого места, а также не поднимался ни одним из руководящих деятелей в Тегеране"10. Если бы Черчилль знал о целях войны, какими их видел Сталин, не пришлось бы гадать, двинет или не двинет Сталин свои войска на Центральную Европу и к чему это приведет, в частности в "русской зоне оккупации Германии". И в 1944 г. Черчиллю было бы совершенно ясно, почему Сталин остановился перед восставшей Варшавой, как это уже тогда было ясно многим советским людям. Черчилль, вероятно, вполне мог ознакомиться с текстом речи Сталина в виде сообщения агентства Гавас и, скорее всего, был с ним знаком. А вот придал ли ему должное значение, сказать трудно. Таким образом, текст речи не только вскрывает провокационную роль Сталина в развязывании второй мировой войны, но и показывает цели Сталина в этой войне.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Сталинские аппетиты» з дисципліни «Інша війна: 1939 – 1945»
