Верхушечный тип модернизации родился в русском обществе давно. Формируясь на продуваемом всеми этническими ветрами историческом перекрестке, Русь в IX—XII вв. стала родным домом приблизительно для 30 этносов, которые находили в ней приют и оставались на время или навсегда, завоевывали, превращая в данницу, сами оказывались завоеванными и вливались в единое этническое русло. Поликультурность и многоэтничностьхороши, видимо, на зрелой стадии государства с крепкой политической системой и прочным фундаментом экономики. Но когда оно переживает раннюю фазу, так называемое собирание земель, единства и солидарности между разными и чрезмерно разными народами достичь сложно. Нередко приходится прибегать к насильственным мерам, цементируя страну как бы сверху. Титульная нация — это более поздний феномен, а пока что каждый этнос считал вправе подчиняться зако- 874 нам из центра в той мере, в какой считал нужным. Да и в самой элите не было того единства, которое можно было бы требовать от простого народа.
Политические распри князей, деливших власть между собой, как правило, не затрагивали низы общества, которые были к ним равнодушны. Поэтому идеи сепаратизма, автономии не получили распространения в народе, где господствовали идеи единства, общих исторических корней. Но низы оставались равнодушными и к большинству сфер государственной деятельности, что приводило к антиэтатизму. Реформы, предпринимаемые верхушкой общества, не встречали должного понимания в массах, вызывая скрытое, а нередко и открытое неприятие. Такое недовольство вызвали языческая реформа князя Владимира и последовавшее в 988 г. крещение Руси. По существу христианство пользовалось авторитетом, оставаясь чуждой религией. Оно долго не распространялось «сверху» — в социальные низы, из города — в деревню, из центра — на периферию. Принятие христианства — первая попытка «модернизации» Руси, поскольку православие являлось идеологией самого сильного, развитого и цивилизованного государства того времени — Византии. Заложенные в глубокой древности традиции модернизации сверху сохранились в России и позже, правда, в видоизмененной форме. Реформы, которые правительства проводят в странах второго эшелона, носят по преимуществу догоняющий, т.е. некомплексный либо половинчатый характер. Нередко они отбрасывают страну назад. Так, вопреки ожиданиям, усиление товарности сельского хозяйства привело в России, Германии и Польше не к крушению крепостничества, а к его расцвету, известному как «второе издание крепостничества» (XVIII — начало XIX в.). Догоняющий характер модернизация в России приобрела чуть ли не с самого начала. Приходилось догонять Византию в одном отношении, Западную Европу, где в X—XI вв. появились сильные государства, — в другом. У соседних народов — греков, германцев, хазар — уже имелся опыт развития цивилизации и государственности. Развитие славянских племен на конфедерационной основе ничего хорошего не сулило: временные союзы народов были крайне неустойчивы, стране угрожала потеря самостоятельности. Необходимо было найти такую форму политического объединения, которая являлась бы конкурентоспособной на международной арене. И она была найдена — централизованное государство. Под него нужна была и централизованная идеологическая база. Языческие верования не годились, поскольку у каждого племени они были свои. Пришлось заимствовать православие, но и оно прижилось не сразу. Вплоть до XVII в. продолжалась христианизация России, и даже не окраин, а центральной полосы. С тех пор централизованное государство, созданное кровью и потом десятков поколений, равно как и православие, доставшееся русскому народу очень непросто, служили, с одной стороны, каналами модернизации, с другой — ее гарантами. 875 Первый эшелон всегда как бы расчищает путь второму, создавая для него научно-технический задел, которым пользуются на законных или незаконных основаниях догоняющие страны. Форсированное или. лучше сказать, ускоренное прохождение странами второго эшелона того долгого пути соци-атьных, экономических и технологических преобразований общества, на которые у первопроходцев ушли многие десятилетия и даже столетия, было возможно только благодаря заимствованиям и шпионажу. (В сталинской России были созданы с нуля, т.е. тщательно скопированы с западных аналогов, десятки новых отраслей.) При сохранении достаточно архаичного аграрного сектора (основа экономики) появлялись новые отрасли (сфера услуг) и уклады хозяйства (капиталистический и мелкотоварный). Однако подражание странам первого эшелона поверхностно, поскольку опыт модернизации и работы с продвинутыми социальными институтами у отстающей страны невелик, их материальные ресурсы ограничены. Соответствующие изменения происходят в социальной и политической сферах: резко изменяется система управления, вводятся новые властные структуры, конституция страны пере страивается под зарубежные аналоги. Как правило, модернизация сверху происходит при усилении авторитарного режима и роли центрального аппарата, который и выступает главным субъектом модернизации. Во многом именно так происходило в России в XVIII и XX вв., в Японии в XIX и XX вв. Стране восходящего солнца потребовалось 20 лет на то, чтобы догнать и перегнать США, откуда она заимствовала технологию и финансы. За короткий период неорганическая модернизация в Японии сменилась органической. Теперь она развивается на собственной основе и в свою очередь служит образцом для подражания. Иначе обстояло дело в России. Из-за постоянных отступлений от первоначальных реформ, непоследовательности их осуществления переходный период растянулся на 200 лет. Скорее всего, революция сверху выступает главным политическим механизмом запаздывающей модернизации. В случае же органической модернизации происходит прежде всего изменение культуры нации, а потому механизм модернизации в таких странах получил название революции снизу. Сравнивая два типа модернизации (рис. 14), можно сделать следующие наблюдения. 1. Модернизация типа А произошла в исторически более раннюю эпоху. чем модернизация типа Б. Хотя хронологически разница не столь велика и в некоторых случаях не превышает 100—150 лет, по историческим меркам это очень значительная дистанция. Поскольку социальный и научно-технический прогресс развиваются с ускорением, то в течение XIX и XX вв. техника производства и экономика совершили гигантский скачок вперед. Гораздо больший, чем за те же 100—150 лет в другие столетия. Казалось бы, для стран запоздалой модернизации были созданы гораздо лучшие условия для движения вперед, нежели для тех стран, которые встали на путь капиталистической модернизации раньше, а потому можно предположить, что и сам про- 876 цесс должен идти легче. Тем не менее на пути запоздалой модернизации возникает гораздо боль:ие проблем, чем на пути органической модернизации. 2. Революция снизу, способствовавшая и сопровождавшая органическую модернизацию, медленно и трудно прорастала сквозь чуждый ей небуржуазный строй. Получилось так, что в Италии, Англии, Голландии, где ростки капитализма появились еще в XVII—XVIII вв., феодальная верхушка была
страшно консервативной, а народные низы, начинавшие обуржуазиваться, прогрессивными. Ситуация прямо противоположная той, которая наблюдалась в странах неорганической модернизации. Здесь косными являлись как раз низы, сопротивлявшиеся реформам и не желавшие расставаться с традиционным укладом жизни, а прогрессивным фактором, подталкивавшим историю, выступала правящая верхушка. Объяснение можно найти, пожалуй, в той выгоде, какую могли извлечь для себя большие социальные группы. В феодальной Европе правящему дворянству не нужно было стремиться наверх и укреплять свои позиции. Напротив, для социальных низов мелкий бизнес, розничная торговля, предпринимательство являлись единственным каналом вертикальной мобильности, который был им доступен. Не звания и титулы, которых не было у социальных низов, а деньги, одинаково доступные всем, служили средством социального продвижения. В современную эпоху, когда Япония, а вслед за ней и Россия встали на путь капиталистического развития, расстановка интересов и приоритетов была иной. Что касается России, то правящая верхушка после 1991 г., стремившаяся удержаться у власти в переживающей социальную и экономическую катастрофу стране, была чрезвычайно заинтересована в иностранных кредитах. Последние предоставлялись российскому правительству лишь при том условии, что страна твердо встанет на путь экономических реформ. Политическая верхушка опиралась на очень тонкую прослойку среднего класса (10—15%), а широкие массы, у которых в связи с переходом к капита-
Рис. 14. Органическая модернизация (А) и неорганическая модернизация (Б) 877 лизму уровень жизни снизился в несколько раз, были против реформ либо им не доверяли.
Семьюдесятью годами раньше попытку догнать передовые страны Запада в социальном и экономическом плане предприняло большевистское правительство. И оно встало на путь модернизации, но это были, во-первых, не демократические, а авторитарные изменения, во-вторых, вместо рыночного общества предлагалось построить нерыночное, социалистическое. Для успеха большевики встали на радикальный путь — они уничтожили несколько миллионов человек, а оставшихся подвергли воспитанию. В ту пору решение задачи облегчалось тем обстоятельством, что на путь социалистической модернизации вступила бедная страна, где подавляющая часть населения жаждала равенства, братства и справедливости. Поделить поровну накопленную буржуазией собственность и немедленно зажить лучше — это и было вожделенной мечтой русских крестьян и рабочих. В каком-то смысле большевистская модернизация являлась органической, так как шла еще и снизу. Тем не менее ее предваряла самая обычная революция сверху. Таким образом, налицо какой-то особый тип модернизации — смешанный, включавший элементы органической и неорганической модернизации: изменение культуры и революция сверху. Отличный от других тип модернизации предопределялся отличными от других средствами и целями. В отстающих странах, где изменения идут сверху вниз, принципы «модернити» не успевают охватить подавляющее большинство населения, поэтому не получают прочной социальной поддержки. Они овладевают лишь умами наиболее подготовленной части общества. Так было в России в XIX в., когда интеллигенция раскололась на западников и славянофилов. Первые выступили за ускоренную модернизацию и механическое перенесение западных образцов, а вторые ратовали за самобытный путь развития, т.е. органическую модернизацию как они ее понимали. Численность западников, их усилия оказались недостаточными для того, чтобы просветить и настроить широкие массы в пользу рациональных ценностей. Капитализм в России потерпел неудачу. Важной особенностью «догоняющей» модернизации является и то обстоятельство, что она никогда не охватывает сразу экономику, социальную, политическую и духовную сферы. Обновление происходит фрагментарно, затрагивая то одни, то другие области. При этом успех, достигнутый в одних секторах общества, может и не закрепиться, вызвав реакцию отторжения или сопротивления в других. 878 В России на традиционную социальную структуру была наложена верховной властью новая, формально схожая с гражданским обществом Запада общественная система (квазидемократическая конституция, ограниченные права человека, «независимые» суды, адвокатура и др.), которая на практике действовала крайне неэффективно, т.е. совсем не по-западному. К примеру, новая сословная модель общества была создана Екатериной II в конце XVIII в. по образцам, которые в Западной Европе уже давно изжили себя. К тому времени в Европе, в частности во Франции, пережившей Великую французскую революцию, активно создавалась классовая стратификация. В результате российские сословия (дворянство, духовенство, купечество, мещанство и др.) явились проводниками правительственной политики (прежде всего податной), а не институтами гражданского общества.
Другой пример — образование российской промышленности. Мануфактуры насаждались Петром I и его преемниками по западным образцам. Однако в XVIII в. для них не было подходящих условий — наемных работников и сложившегося рынка труда. Им неоткуда было взяться, поскольку накануне петровских реформ произошло повторное закрепощение крестьянства и части посадов (горожан), а сам Петр I закрепостил остатки населения — дворян, превратив их в госслужащих.
Не располагая достаточным числом добровольных работников, готовых за деньги трудиться на новых фабриках, Петр I создал категории «приписных» и «посессионных» крестьян. На новых капиталистических предприятиях, ориентированных на получение прибыли, почти бесплатно трудились подневольные люди. Петр не видел в том противоречия, поскольку считал необходимым ускоренно догонять Запад прежде всего в экономике. Как следствие, казенные заводы выпускали продукцию, которая проигрывала импортной как по цене, так и по качеству. Реальной прибыли втакихуслови-ях получить нельзя. Не имея источников самообеспечения, заводы обращались за помощью к государству, которое финансировало тяжелую промышленность не только в начале XVIII в., но и на протяжении почти 300 лет после того. Предшественник знаменитого С. Витте на посту министра финансов И. Вышнеградский бросил знаменитую фразу, ставшую историческим лейтмотивом всего периода российской модернизации: «Недоедим, но вывезем». Причем слово «вывезем» понималось в двух смыслах. Первый — народ выдержит непосильные нагрузки, сократит потребительские расходы, ограничится минимумом, но страну из руин поднимет. Второй — вывезем природ- 879 ные ресурсы, продадим за границей и на полученные деньги отстроим страну: в XVI в. вывозился лес, в XVII—XIX вв. — лес и зерно, в эпоху сталинской модернизации —лес, зерно, металлы и нефть, ас 1960-х гг. только нефть и металлы. Но вырученные финансы далеко не всегда попадали по прямому назначению. Часто они оседали в карманах чиновников, реже — выбрасывались на ветер, поскольку закупленное оборудование гноили или портили из-за неумелого употребления. Большевики не только поддержали прозападные устремления русских царей, но и усилили эту тенденцию, всячески указывая на необходимость для России стать частью Европы (В. Ленин), догнать Европу (Л. Троцкий, И. Сталин), «догнать и перегнать Америку» (Н. Хрущев). Различия заключались вот в чем: первые хотели присоединить Россию к Западу такому, какой он есть; вторые намеревались, устроив мировую революцию, сначала изменить Европу, насадив в ней социализм, а затем уже присоединиться к ней.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «МОДЕРНИЗАЦИЯ СВЕРХУ» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
