Статистика
Онлайн всього: 3 Гостей: 3 Користувачів: 0
|
 |
Матеріали для курсової |
ВАШЕ МНЕНИЕ ПО ДЕЛУ
|
| 23.04.2014, 16:11 |
| Я окончил в свое время юридический факультет, но фильмов «по специальности» никогда раньше не делал. Это был мой первый опыт.
...Зал судебных заседаний наполняется публикой.
От автора:
- Процесс должен был открыться в понедельник, в одиннадцать часов утра. Этого дня мучительно ожидали все: одни с естественным желанием, чтобы все как-нибудь побыстрее кончилось, другие, надеясь получить ясность в этом странном деле.
Судья:
- Судебное заседание Черемушкинского народного суда открыто. Слушается уголовное дело по обвинению...
На скамье подсудимых сидят мальчишки, только что окончившие школу (один еще учится в девятом классе). На вид симпатичные, милые ребята, они охотно отвечают на все вопросы судьи.
От автора:
- В зале суда посторонних не было. Мест едва хватило для тех, кто действительно был причастен к этой драме.
Здесь были родители, именуемые судом законными представителями несовершеннолетних. Здесь были школьные учителя. Здесь были одноклассники подсудимых.
Камера пристально вглядывается в лица сидящих в зале людей, потом в подсудимых.
От автора:
- Следствием по делу установлено. Вечером первого августа, накануне экзаменов в институт, они впятером собрались на квартире. Примерно в 10 часов вечера двое улеглись спать, а трое вышли на улицу, предварительно захватив с собой клинок топора и нож. Они прошли через весь двор к дому, где жила их бывшая одноклассница Таня. Ни Таниных родителей, ни самой Тани в это время в Москве не было. Впрочем, на суде молодые люди будут утверждать, что они этого не знали.
Они поднялись по лестнице. Якобы звонили, якобы стучали. Естественно, им никто не ответил. Тогда они взломали топором дверь и вошли в квартиру. Подсудимый:
- Виновным я себя признаю частично. Потому что я не считаю, что совершил кражу личного имущества. Я просто совершил хулиганский поступок.
От автора:
- Вещи они связали в два узла, отнесли на квартиру, а наутро перепрятали их в лесу. Общую стоимость украденного следствие определило на сумму в 500 рублей.
По существу, каждый судебный процесс это непридуманное драматическое действие. Поэтому судебное разбирательство так часто становится сюжетной основой произведений театра и игрового кино.
Строя фильм на материале уголовного дела, мы могли бы ограничиться трансляцией из зала суда, сопроводив ее авторскими ремарками. Получился бы проблемный репортаж, какие часто делает теперь телевидение. Так, возможно, и я поступил бы раньше, руководствуясь теорией безусловного фильма. Но теперь ограничиться трансляцией я уже не хотел. Тем более что уголовное дело, подлежавшее рассмотрению, выглядело с точки зрения юридической несложным.
Подвыпившие мальчишки, квартирная кража, украденные вещи обнаружены следствием, обвиняемые фактов не отрицают...
Непонятно было другое, как могли эти молодые люди совершить поступки, которые привели их на скамью подсудимых? Вот что казалось неожиданным, требовало объяснения.
Дети росли в благополучных как будто бы семьях. Учились в образцово-показательной школе. Да и сейчас, оглушенные страхом наказания, они вызывали скорее жалость и сочувствие, чем негодование.
Нам представлялось, что рамки судебного разбирательства следует расширить. Это и определило форму картины.
Прежде всего мы собрали одноклассников подсудимых. Они были настолько потрясены случившимся, что разговаривали с нами, не обращая внимания на микрофон и камеру. Фильм снимал оператор Игорь Свиридов, звукооператор Константин Ионидис.
Первая девушка:
- Сидишь с ним на уроке. Всегда: «Светочка, Светочка...» Ну, бегал на переменах. Подумаешь! Все бегают! Даже удивительно: недавно бегал на переменах, учителя ругали — и вдруг на скамье...
Вторая девушка:
- Ко мне пришла Галя Ануфриева и сказала, что будет суд. Я как-то приняла это сначала за шутку и рассмеялась, говорю: «Да хватит тебе!»
Третья девушка:
- Я просто не поверила. Пошла на кухню, стала мыть посуду. Посуду я всю перебила, а у меня тряслись руки. Думать я ни о чем не могла. У меня до сих пор такое состояние, как туман какой-то.
Четвертая девушка:
- Не могу... Бывают ребята, у них на лице написано, что на подлость способны, а этот — нет. Не мог он сделать такое сознательно. (Плачет.) Не мог. Возвращаемся в суд, чтобы выслушать показания родителей обвиняемых.
Отец Жени:
- В пионерском лагере он часто бывал, несколько сезонов подряд ездил. Там о нем всегда хорошо отзывались. Грамоты соответствующие привозил. В школе у него по стрельбе и по военной подготовке все тоже было хорошо. В соревнованиях участвовал. Любил на гитаре играть... Книги читал... Я ему рекомендовал литературу. По тем беседам, которые я с ним проводил, мне было ясно, что он на правильном пути. Так что все это неожиданностью для нас является.
Мать Сергея:
- Он очень увлекался техникой. Очень увлекался. Все время паял, все время мастерил что-то. Мы ему не отказывали даже в том, чтобы купить схемы для транзисторов . Он сам собирал транзисторы...Были дни рождения, все эти мальчики бывали у нас на рождениях. Спиртного не разрешалось никогда, ни в коем случае... Даже речи об этом не могло быть. Соки и лимонад, больше соки. Мой сын очень любит соки...
На скамье подсудимых «мальчик» не выдержал и улыбнулся.
Дом, в котором жили эти ребята, обычная типовая новостройка. Однообразный ряд панелей с дырочками окнами. Утилитарная архитектура. Вся притягательность в бытовых удобствах.
Конечно, нелепо взваливать на градостроителей ответственность за чьи-то нравственные изъяны, а тем более за совершение уголовного преступления. Но мы пытались показать в картине, что такой дом. Это не душевная опора для человека. Такой дом не родные стены, а просто место жительства.
Была ли опора за безликими панелями, в комнатах, обставленных стандартной что называется, все как у людей мебелью?
Подробно поговорить с родителями нам не удалось. Они не захотели. Но вот, в частности, что рассказал один из приятелей подсудимых:
- Он был обеспеченным. А самостоятельности как таковой его лишили. Привык жить на всем готовом. Знал, что может спокойно скрыться у папы за спиной, Научился изворачиваться, ловчить. Он прекрасно знал, когда есть мама дома, когда ее нет; когда есть папа дома, когда его нет. И что им можно сказать в свое оправдание. Он думал, как ему прожить полегче.
Исследовать отрицательные явления документальной камерой всегда сложно. Ведь никто не заинтересован в том, чтобы предстать перед людьми в неприглядном виде. Вообще при показе на экране «отрицательных» документов особенно строги этические ограничения.
Нас выручила в данном случае публичность суда. Мы действовали как бы от его имени, собирая свои «материалы по делу». Разумеется, нам была важна нравственная, а не уголовная сторона всей этой истории.
Из записной книжки:
- Я второй раз делаю фильм об этом возрасте. Второй раз собираю класс после окончания школы.
В «Кратчайшем расстоянии» тоже действовали бывшие десятиклассники. Но это были «голубые» ребята. А может, мне так казалось тогда? (Вот любопытно было бы сопоставить эти два фильма!)
Можно сказать, что сюжеты в фильмах разные, поэтому и разный в них колорит. Можно сказать, что и авторы у фильмов разные, потому что я думаю и чувствую сейчас иначе, чем тогда. А можно сказать, что время разное. И это, пожалуй, главное.
Мне кажется, что в массе своей молодые люди стали теперь взрослее, чем их сверстники лет двадцать назад. В них раньше стала пробуждаться личность. И личность с отрицательными свойствами и личность положительная. От этого жизнь стала драматичнее.
В отличие от «Кратчайшего расстояния» здесь мы ничего не инсценировали. У нас в руках была синхронная камера, которая добывала материал «без игры». Чистые документы. Это крайне важно: ведь идет настоящий суд, и у зрителя не должно быть ни тени сомнений в достоверности наших свидетельств.
Сначала нам хотелось выстроить материал по законам документальной драмы. Но вышло иначе: мы стали разворачивать сюжет как систему аргументов в судебном разбирательстве, то есть вернулись к открытой публицистике.
Молодая учительница:
- Я считаю, школа — как семья. Вот случилось в семье такое с вашим ребенком... Что бы вы ни сказали, раз случилось, значит, вы что-то проглядели. Так и у нас. Что-то такое проглядели, хотя очень многое делали...
На экране продолжение разговора с одноклассниками.
- Наша школа, говорят, образцово-показательная. А я вот в первый раз пришла сюда после окончания. И то только потому, что мне хотелось повидать нашу учительницу географии. Она у нас вела в девятом классе. Такой душевный человек... Она с нами разносторонне говорила. Не только об уроках, но и вообще о жизни.
- С остальными учителями у нас разговоров о жизни никогда не было.
- Может, и были беседы типа классных часов. Но никто на этих часах не говорил, так сказать, от сердца...
Между педагогами и бывшими учениками происходит заочный диалог. Эпизод, как и вся картина, строится на параллельном монтаже.
Директор школы:
- Мы считаем, что класс, в котором учился Женя, хороший, организованный класс. Там был опытный классный руководитель, уделял много внимания этим ребятам. Ну и ребята отличались такой хорошей активностью.
Одноклассники:
- Ребята у нас хорошие, но коллектива не было.
- В общем-то, друг другом мы мало интересовались.
- В нашем классе спокойно могло быть, чтобы человек оказался совсем один. И все были к нему совершенно равнодушны.
Завуч:
- Класс этот, как мне казалось, был дружный. В нем была хорошая, содержательная работа классного руководителя. Класс этот до сих пор продолжает дружить. Постоянно собирается.
Девушка:
- Вы знаете, нам негде было встречаться. Даже когда мы хотели отметить какой-нибудь праздник... К школе нас и близко не подпускали. Вечера... Последний вечер в десятом классе просто не разрешили. Это же варварство...
...Школьный вечер. Весело сверкает елка. Однако недоверчиво поглядывают школьники в сторону своих учителей; напряженно следят учителя за своими рано повзрослевшими учениками. Экран передает эту атмосферу искусственного праздника.
Школа диктовала одни правила, жизнь подсказывала другие. И ребята хотели жить по-своему. Как? На этот вопрос ответить они не могли. Все равно как, лишь бы весело.
...Дворовая компания, о которой много раз упоминалось в суде. Когда присматриваешься к ней, то впечатление такое, что одиночество, неуверенность в себе, помноженные на возрастную ранимость и обостренную потребность в самоутверждении, толкнули этих ребят друг к другу.
Здесь, в своей компании, у них появляется то чувство уверенности, которого так не хватало им в школе и дома. Здесь есть возможность «быть как все» и в то же время показать себя, выделиться — ну хотя бы тем, как ты играешь на гитаре... Тут позволяется быть самим собой, не стесняться ни себя, ни других.
Сегодня они доказывают перед кинокамерой это свое право.
Автор:
- Что вы любите читать?
Парень:
- Я читаю много. Но вот таких классических писателей я не уважаю.
Автор:
- Не понял...
Парень:
- Просто мне не нравится, как они пишут. Мне нравятся приключенческие книги — Купер Ф. ... Майн Рида люблю читать.
Автор:
- Тургенева?
Парень:
- Тургенева почитать можно вообще.
Автор:
- Чехова?
Парень:
- Чехова я не люблю. Он чего-то очень коротко пишет.
Автор:
- Горького?
Парень:
- Горького-то можно почитать. Мне нравится, как он пишет. Но чего-то не то пишет, не туда...
Парни дружно и одобрительно смеются. Они уже работают. Может быть, и не великие специалисты, но все же первая ступенечка на производстве дала им какую-то независимость от старших. А как воспользоваться ею?
Вот какие ответы услышали мы на вопрос: что бы вы стали делать, если бы у вас вдруг оказалось много денег?
Первый парень:
- Купил бы гитару... машину... дачу... Квартиру кооперативную...
Второй парень:
- А я бы не так. Квартира у меня есть, дача тоже. Одеваюсь я хорошо. У меня вообще все есть... Гулял бы!..
Между тем судебный процесс продолжается.
Прокурор:
- Какие вещи вы взяли лично?
Подсудимый:
- Я взял со стола хрустальную вазу. Бусы из комода. Потом... мужские часы.
Прокурор:
- Почему именно эти вещи вы брали?
Подсудимый:
- Не знаю. Попались под руку, и взял...
Прокурор:
- Как относиться к вашим показаниям в стадии предварительного следствия, где вы говорили неоднократно, что брали понравившиеся вам вещи?
Подсудимый:
- Блестит, и взял.
Прокурор:
- Многие вещи не блестели. Деньги, например, не блестят.
Подсудимый:
- Деньги есть деньги.
По ходу нашего киноисследования мы все яснее понимали: они украли не потому, что у них были какие-нибудь причины украсть. А потому, что у них не было причин не красть. Вот в чём дело!
Они не верили ни школе, ни родителям, ни своим однокашникам. Они не верили в себя. При всем внешнем благополучии не было у них чувства собственного достоинства. И потому так много в их жизни зависело от случайного стечения обстоятельств.
Суд удалился на совещание. Был оглашен приговор.
А мы, понимая, что нравственные проблемы, о которых побуждает задуматься это судебное разбирательство, неисчерпаемы, обратились в конце к зрителям с прямым вопросом: «Ваше мнение по делу?>>
Он и вынесен в название фильма.
Телевидение, в отличие от кино, обладает прекрасной возможностью делать драмы с открытым финалом. К сожалению, мы редко этим пользуемся в телефильме.
Форма неигрового публицистического спектакля вообще, наверное, органична для телеэкрана. Хотя фильм всего один раз был показан в эфире, причем в неурочное время, никогда я не получал столько зрительских писем.
В картине автор много рассуждает за кадром.
Конечно, материал выглядит убедительнее, когда не требует текстовых подпорок, а вывод рождается у зрителя как бы сам собой. Но если документ не дорастает до образа, приходится «доигрывать» его словом.
Как ни пытались мы в нашем фильме «нырнуть» поглубже, заданность позиции все время выталкивала нас на поверхность фактов. Мы оказались в ситуации актера, которому поручена «отрицательная» роль, и он никак не может найти к ней ключ, потому что торопится заклеймить своего героя. Что-то подобное помешало и нам пробиться к образу. Потому что даже образ «антигероя» нуждается в каком-то внутреннем обосновании. И в дикторском тексте мы не смогли избавиться от тона нравоучений.
Несмотря на драматический сюжет, документальная драма у нас не получилась. Для нее необходимо углубленное исследование характеров.
Драма могла бы получиться в том случае, если бы мы нашли образное решение для каждого документального героя этой истории. Мы же двигались по горячему следу, не успевая прорабатывать портреты отдельных участников событий. И вот поэтому фильм строился по фабуле мысли, а не по образной логике характеров. Для нас важны были собирательные понятия: обвиняемые, судьи, свидетели, одноклассники, родители, учителя. Если удавалось запечатлеть индивидуальные человеческие проявления, мы радовались, но это не было нашей целью и принципом. Люди являлись в картину все-таки функционально.
В таком подходе к героям есть определенный схематизм. Впрочем, может быть, острота темы как раз и диктовала отказ от полутонов и открытость приема?
Меня увлекла работа над этим фильмом потому, что в нем выдвигается вопрос о нравственном потенциале личности. Конечно, нравственный потенциал отдельной личности и целого поколения полнее всего выявляется на крутых поворотах времени, истории, судьбы.
Об этом потом пойдет речь в «Частной хронике времен войны». |
| Категорія: Спектакль документів | Додав: koljan
|
| Переглядів: 495 | Завантажень: 0
|
Додавати коментарі можуть лише зареєстровані користувачі. [ Реєстрація | Вхід ] |
|
|
