Статистика
Онлайн всього: 2 Гостей: 2 Користувачів: 0
|
 |
Матеріали для курсової |
АВТОПОРТРЕТ В ИНТЕРЬЕРЕ
|
| 23.04.2014, 16:01 |
| Я пришел на телевидение, можно сказать, с горя.
Это была после сталинская и до хрущёвская, смутная, но короткая пора и мало кому пришла охота рассказать об этом времени всерьёз. Ну, и правильно. Жили себе люди, как могли...
Вообще с юностью мне как-то не повезло. После школы на первом курсе МГУ я запоем читал Ленина. Сталина не уважал за примитив. Но считал, что оба не знали жизни. Такого же мнения придерживался, по-моему, и Миша Горбачёв, который учился на курс моложе. С классиками он тоже спорил.
На семинарах меня за это драли «по чёрному». А уму-разуму учил бывший муж моей тетки Виктор Ардов. Писатель он был никакой. Большой друг Анны Ахматовой, но мужик явно не глупый. Человечество он делил на две неравные доли. Жрецы и быдло. Первые всё знают, но молчат. Когда совсем невмоготу, дерут какую-нибудь «рыбку». Это способствует и прочищает мозги. Можно прожить, конечно, и «быдлом», но для этого надо напрочь свинтить голову...
Родня была счастлива и думала, что эти поучения меня спасут.
Я категорически не соглашался и всех уличал в «мещанстве и карьеризме». Стихи писал не хуже Маяковского:
Вам,
считающим мелочь мыслей.
Вам,
спокойным от равнодушия.
Сердцам глухим,
и чувством нищим,
Пою сегодня гимн, от удушья!
Не зная страсти,
бури-плесканья.
Уже в восемнадцать,
мечтая о пуговице,
Вам ли понять, океаны страдания,
Плещущим жизнь в дождевой лужице.
А если с сердца
кожа содрана?
Навыкате бьётся
огромный комок?
А если к нему
голова подобрана?
И мысль бурлит, как с горы поток?
Тогда, иль умри, пораженный плесенью,
Похорони себя живой!
Морскую воду сделай пресною.
Или в стихи окунись с головой...
Хотел бы я взять,
ну, как её - ЭТУ?
Сердце за горло!
И в форточку выкинуть.
Как самую из всех фальшивую монету!
Но нет на это сил, и воли нету...
В однокурсницу влюбился по уши, но был отвергнут.
Вот тогда я и двинулся на театр. Сыграл Бобчинского у Евгения Симонова в «Рабочем театре». Кстати, Евгений Рубенович считал меня прирожденным комиком и очень сам смеялся, когда ставил гоголевского «Ревизора».
После университета я попросился, куда подальше.
Родной дядька качал головой и говорил - Советская власть есть везде. Он оказался прав. Когда я забрался в Переяславку, это за Хабаровском в сторону Владивостока, жрать там было нечего совершенно, но Советская власть была. Всюду и всегда.
Проработав после Университета некоторое время следователем, а потом актёром в Краевом театре, я пришел к печальному выводу, что надо возвращаться в Москву и ещё немного подучиться.
Окончив режиссерские курсы при Щукинском училище у самого Захавы, поиграв два года на сцене Рабочего театра, которым руководил Евгений Симонов и вся самая талантливая вахтанговская молодёжь - Ульянов, Шлезингер, Этуш, Смоленский я уже чувствовал себя профессиональным актером и хотел большого искусства. Надо признаться, что амбиции у меня были «наполеоновские».
Уже в восемнадцать лет я написал инсценировку «Саги о Форсайтах» Голсуорси и предложил её самому Товстоногову. Сочинил кучу стихов про любовь. И даже поставил «Баню» Маяковского на студенческой сцене, первым после Мейерхольда. «Баня» была под запретом в те годы и нам хотелось нанести «смертельный» удар по бюрократизму. Мне и моим сокурсникам казалось, что спектакль получился конгениально. Победоносиков играл весь спектакль на пьедестале посреди сцены, время от времени, замирая в позе вождя. И только в конце гигантский портрет Маяковского, падая с колосников, сшибал его на землю.
За эту постановку меня чуть было, не исключили из Университета, но девчонки с факультета отбили. Через пару лет великий Юткевич, когда собрался ставить «Баню» в Сатире, даже попросил меня изложить ему «экспликацию».
В общем, я чувствовал себя уже большим художником и очень обиделся, когда не взяли ни в театральное училище, ни во ВГИК.
Рошаль на экзамене потребовал от меня «раскадровать» Верхарна. Он был великий эрудит и ненавидел советских «недорослей».
А Юрию Завадскому на вступительных я читал Маяковского заливисто и размахивая руками:
Били копыта, пели будто:
Гриб, граб, гроб, груб.
Ветром опита,
Льдом обута,
Улица скользила –
Лошадь на круп грохнулась…
Завадский меня не понял. Он терпеть не мог Маяковского. Но всё это я узнал, к сожалению, много позже.
Для показа труппе Художественного театра я выбрал Гамлета /такой был чудак/, а экзаменовали меня сплошь одни великие - Топорков, Станицын, Прудкин, Масальский, Тарасова, Кедров - в общем, весь цвет школы Станиславского.
- Быть или не быть, вот в чем вопрос… /Из глаз брызнули настоящие слёзы/
Невинный – знаменитый теперь мхатовец, - поступал вместе со мной и подглядывал с восторгом в щелочку: «Ну, уж тебя возьмут. Первый номер!»
После меня на целых полчаса застопорилось прослушивание новобранцев. Наконец, вышел Радомысленский, легендарный директор училища, обнял меня по-отечески и сказал: «Они дружно решили – не быть! Потому что ты уже сложившийся артист, но другой школы».
Вот так лихо начиналась моя творческая биография!
Пришлось устраиваться «пом-режем» на студию научно-популярных фильмов, где тогда делали «болты в томате» или создавали «нетленку» на темы сельского хозяйства.
«Это даже хорошо, что теперь нам плохо» - была такая песенка!
Изучая азы кинематографа, приходилось мыть свиней, чтобы они прилично играли в кадре.
Через два года после кинематографических «мытарств» я неожиданно попал на телевидение. В этот момент на студию прибивало неудачников. Неудачных юристов, неудачных актёров, неудачных востоковедов, врачей, журналистов, инженеров. Телевидение притягивало всех, кому делать было нечего, потому что это было новое поприще и специалистов взять было неоткуда. Почти как теперь.
На студии пришла целая армия людей, для которых телевидение «тера инкогнито» - неизвестная земля.
Телевидение привыкло жить одним днем. Не заглядывая далеко вперёд, и не оглядываясь. Не знаю другого дела, где бы относились с таким равнодушием к опыту предыдущих поколений. А жаль. Не стоит изобретать велосипед, когда на нём уже гоняли папы, мамы и даже дедушки с бабушками, правда, все они жили в другое время и с другим «человечеством».
Если считать образование творческого объединения «Экран» в 1967 году за момент рождения профессионального кино на телевидении, то мой рассказ начинается за одиннадцать лет до «новой эры». |
| Категорія: Спектакль документів | Додав: koljan
|
| Переглядів: 470 | Завантажень: 0
|
Додавати коментарі можуть лише зареєстровані користувачі. [ Реєстрація | Вхід ] |
|
|
