Месть является продолжением враждебности, но в высшей форме. Допустим, между двумя крупными державами произошла ядерная война, и одна из держав её полностью проиграла – ей нанесли неприемлемый ущерб, тогда как другая отделалась относительно небольшими потерями. У проигравшей стороны – потеря половины населения, всех крупных городов, оборонного потенциала. Весьма вероятно, что в этом случае месть станет национальной идеей. Опыт истории показывает, что некоторые народы можно поставить на грань уничтожения, а они отвечают всё более агрессивными и опасными формами сопротивления. Например, та поддержка, которую получил Бен Ладен в Афганистане. В силу этого ядерная война не сделает мир более стабильным. Наоборот, она, возможно, создаст настолько непреодолимые противоречия, что мир станет ещё опаснее. Проигравшая сторона, вероятно, не откажется применить любую машину судного дня, потому что людям, потерявшим свои семьи, свою родину, нечего терять. Победившая сторона должна в этом случае решиться либо на полное уничтожение, либо на оккупацию. Современные страны западной цивилизации не могут решиться на геноцид, потому что в этом случае им придётся утратить свою цивилизационную идентичность. Режим оккупации также плохо работает, потому что может превратиться в войну без конца. Технологично, хотя пока и фантастично, выглядит идея оккупации с помощью роботов, что, однако, равносильно превращению побеждённой страны в электронный концлагерь. Отмечу, что сейчас мы стоим на пороге абсолютно любых возможностей будущего. Это позволяет примиряться людям с очень разными картинами будущего. Однако в какой-то момент будет пройдена точка необратимости: какие-то варианты будущего приобретут более чёткие черты, а какие-то станут невозможными. Кому-то придётся признать, что души нет и что ИИ возможен, или наоборот. Это чревато конфликтами за картину будущего. За власть над будущим.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Месть как сценарный фактор» з дисципліни «Структура глобальної катастрофи»
