В 1492 году, как все знают, Христофор Колумб предпринял одну из самых амбициозных экспедиций в человеческой истории. Но гораздо менее известен другой факт: за 87 лет до этого китайский адмирал по имени Чжэн Хэ отправился в первую из семи столь же амбициозных экспедиций. Корабли Чжэна были намного больше и лучше, чем корабли Колумба, или Васко да Гамы, или любого другого из великих европейских мореплавателей ХУ-ХУ1 веков. В первом плавании Чжэна в 1405 году принимали участие 317 судов и 28 тысяч человек - сравните с четырьмя кораблями Колумба и его 150 моряками. Крупнейшие суда китайского флота, «корабли-сокровищницы», были в длину более пяти сотен футов - в четыре раза длиннее флагманского корабля Колумба «Сайта Мария» -и несли на себе девять мачт. На их изготовление шло так много древесины, что для строительства всего лишь одного корабля потребовалось три сотни акров леса. Эти суда были сконструированы таким образом, чтобы перевозить лошадей, припасы, еду, воду и, конечно, воинов. Самый маленький корабль флотилии Чжэна, маневренный пятимачтовый боевой корабль, все равно был вдвое крупнее легендарного испанского галеона. Китайские корабли делали из специальной древесины, они имели сложные стыки, регулируемый выдвижной киль, и при их соору- 71 жении использовалась мудреная технология защиты от протечек. Паруса на кораблях-сокровищницах были из шелка, каюты - просторными, а в помещениях имелись окна. Их строили в сухих доках в Нанкине, на крупнейшей и по тем временам самой прогрессивной верфи в мире. В течение трех лет после 1405 года в Нанкине было построено или заново оснащено 1681 судно. Европа в те времена не могла представить ничего даже отдаленно подобного1. Размер имел значение. Этот огромный флот был предназначен для того, чтобы внушать «шок и благоговение» обитателям соседних регионов, дабы они постигли мощь и величие династии Мин. Во время своих семи вояжей с 1405 по 1433 год Чжэн бороздил просторы Индийского океана и огибал Юго-Восточную Азию. Он преподносил местным жителям дары и сам принимал подношения. Встречая сопротивление, он без колебаний применял военную силу. Из одного путешествия он привез захваченного пирата с Суматры, из другого - мятежного вождя с Цейлона. И из всех плаваний он возвращался с цветами, фруктами, драгоценными камнями и экзотическими животными, включая зебр и жирафов для императорского зоопарка. Но история Чжэна имеет странный конец. К 1430-м к власти пришел новый император. Он внезапно прекратил все экспедиции императорского флота и отвернулся от торговли и исследований новых земель. Некоторые чиновники пытались продолжить начатое, но ничего не добились. В 1500 году двор издал декрет, согласно которому каждого, кто построит корабль с более чем двумя мачтами (двух мачт для морских путешествий вполне хватало), ожидала казнь. В 1525 году прибрежные власти повелели разрушить все суда, способные плавать по океанам, а владельцев их бросили в тюрьмы. В 1551 году выход в море на любом многомачтовом судне стал считаться преступлением, какую бы цель такое плавание ни преследовало. Когда в 1644 году к власти пришла династия Цин, она продолжила эту политику. Цин в декреты верила не так фанатично: вместо этого она просто выжгла семисотмильную полосу вдоль южного побережья Китая и объявила ее необитаемой. Эти меры привели к желаемым результатам: китайская корабельная индустрия исчезла. 72 Многие десятилетия после последнего плавания Чжэна прибрежные воды Индии и Китая бороздили десятки западных путешественников. И лишь через триста лет первый китайский корабль проделал путь в Европу - с визитом на Всемирную выставку в Лондоне в 1851 году. Чем объясняется такой невероятный поворот? Китайская элита расходилась во взглядах на то, как должны выглядеть отношения страны и внешнего мира, и новые пекинские правители сочли морские экспедиции бесполезными. Они были чрезвычайно дорогими, из-за них налоги душили и без того крайне бедное население, а выгод эти походы приносили мало. В результате некоторых контактов расцвела торговля, но наживались на ней только торговцы и пираты. Вдобавок к середине XV столетия границам империи угрожали монголы и другие завоеватели, что требовало и внимания, и средств. И морские экспедиции посчитали дорогим удовольствием. Это было фатальное решение. В то время как Китай отвернулся от внешнего мира, Европа двинулась за моря, и именно европейские морские экспедиции позволили ей распространить свою власть и влияние по всему миру. Если бы Китай сохранил свой флот, современная история могла бы выглядеть иначе? Вероятно, нет. Решение Китая замкнуться в себе было не просто однажды принятым неудачным стратегическим решением. Оно было выражением стагнации целой цивилизации. За решением прекратить экспедиции стоит целый комплекс причин, из-за которых Китай* и большинство стран незападного мира в течение долгих веков экономически отставали от мира западного. А они отставали. На протяжении сотен лет, прошедших после XV столетия, за которые Европа и Соединенные Штаты индустриализировались, урбанизировались и модернизировались, остальной мир оставался аграрным и бедным. * В этой главе я привожу много примеров из истории Китая и Индии как представителей незападного мира, потому что они принадлежат к самым продвинутым азиатским цивилизациям доиндустриальной эпохи. Все, что верно относительно их отставания от Запада в XV и XVI столетиях, применимо и к большинству незападных стран. 73 Если мы хотим понять, что означает «подъем остальных», мы должны понять, как долго дремали эти остальные. Так уж получается, что интеллектуальное и материальное превосходство Запада -это не недавний и не эфемерный феномен. Мы прожили в западном мире более половины тысячелетия. Несмотря на подъем других стран и континентов, тень, которую отбрасывает Запад, еще долго будет оставаться длинной, а его наследие будет жить в грядущих десятилетиях, а может и дольше. В порядке вещей стало говорить о том, что вплоть до начала XIX века Китай и Индия были столь же богаты, как и Запад. Согласно такому взгляду господство Запада представляет собой лишь двухсотлетний всплеск, и сейчас мы возвращаемся к нормальному балансу. Подобные высказывания также предполагают, что западные достижения могут по большей части иметь случайный характер, что они - результат «угля и колоний»2, то есть открытия источника дешевой энергии и господства над богатыми землями Азии, Африки и обеих Америк. Этот взгляд, который исповедует мультикультурный подход и отрицает особый статус Запада, имеет свои политические преимущества. Однако, хотя этот взгляд и может быть верен политически, исторически он неверен. Одна из причин такой ложной интерпретации кроется в том, что аналитики часто сосредотачивают внимание исключительно на совокупном объеме китайской и индийской экономик. В историческом контексте такая статистика вводит в заблуждение. Вплоть до современной эпохи экономика страны не могла быть мобилизована, диверсифицирована или использована для достижения определенной цели. Дело в том, что, скажем, в XVII веке миллионы вызывающе бедных крестьян в отдаленных уголках Китая трудились на земле и вносили ничтожный вклад в государственную казну, на которой зиждилась мощь страны. Но в совокупности этот ничтожный вклад каждого составлял изрядную сумму. Главной составляющей ВВП была численность населения, и продукция производилась в основном сельскохозяйственная. Поскольку численность населения Китая и Индии в четыре раза превышала численность населения Западной Европы, их ВВП был, естественно, выше. Даже в 1913 году, когда 74 Британия являлась ведущей мировой державой, обладающей продвинутыми технологиями и промышленностью, а ее торговый оборот был во много раз больше, чем торговый оборот всей Азии, Китай все равно мог бы похвастаться более высоким ВВП. Когда мы изучаем доиндустриальную эру, в которой еще не существовало крупных центральных правительств, коммуникаций, транспорта и всеохватывающей налоговой системы, объем ВВП сам по себе мало что говорит нам о мощи страны или об уровне ее развития. И он ничего не сообщает о скорости развития ее общества или способности совершать географические открытия или изобретения. А именно они открывали перед страной новые возможности в обретении богатств, а перед ее правительством - силы и власти. Более четкую картину экономического положения мы получим, если будем рассматривать экономический рост и ВВП на душу населения. К 1500 году ВВП на душу населения в Западной Европе был выше, чем в Китае и в Индии; к 1600 году он превышал китайский на 50 процентов. И с тех пор разрыв только увеличивался. Между 1350 и 1950 годами - в течение шести сотен лет - ВВП на душу населения в Китае и Индии оставался примерно на одном и том же уровне (около 600 долларов в Китае и 550 долларов в Индии). В Западной Европе за этот период он вырос с 662 долларов до 4594 долларов, то есть рост составил 594 процента*. Европейские путешественники XVII века обыденно отмечали, что условия жизни китайцев и индийцев намного хуже тех, в которых жили в Северо-Западной Европе. Экономист Грегори Кларк подсчитал, что рабочий XVIII века на свой средний дневной заработок мог купить в Амстердаме 21 фунт зерна, в Лондоне - 16 фунтов, в Париже - 10 фунтов. В Китае же можно было приобрести 6,6 фун- * В этой и других главах оценка ВВП до 1950 года взята из книги Ангуса Мэд-дисона «Мировая экономика: тысячелетняя перспектива» (Angus Maddison. The World Economy: A Millennial Perspective). Это важный источник в части величины доходов, размера населения и других качественных характеристик далекого прошлого. Все данные Мэддисон приводит в долларах ППС, что вполне пригодно для долгосрочных сравнений. 75 та зерна (или его эквивалент). Кроме того, Кларк изучил документы и установил, что число голодавших также было различным, а это свидетельствовало о том, что задолго до XVIII века Запад был гораздо более процветающим, чем Восток. Однако так было не всегда. В первые века второго тысячелетия Восток шел впереди Запада почти по всем показателям. В то время как Европа была погружена в Средневековье, Ближний Восток и Азия процветали - здесь еще живы были традиции образования, открытий и торговли. Ближний Восток был аванпостом цивилизации, здесь сохранялись и преумножались знания, полученные от греков и римлян, здесь добились глубоких прорывов в столь разных областях, как математика, физика, медицина, антропология и психология. Здесь, конечно же, было изобретено арабское цифровое исчисление и концепция нуля. Известное всем слово «алгебра» происходит от названия книги арабского ученого «Китаб аль-джебр валь-мукабала». Слово «алгоритм» происходит от имени этого ученого - Аль-Хорезми. В военной сфере враги завидовали военным успехам османских султанов - они вплоть до XVII века неуклонно расширяли свою империю за счет побед над странами Центральной Азии и Европы. Индия в наиболее выдающиеся периоды своей истории могла гордиться научной мыслью, художественным гением и архитектурной роскошью. Недаром же в начале XVI века, когда страной правил Кришнадева-райя, город Виджаянагар на юге Индии в описаниях иностранцев назывался одним из величайших городов мира, равным Риму. За несколько веков до этого Китай был, вероятно, богаче и прогрессивнее в технологическом плане, чем любое другое государство, - китайцы пользовались порохом, стременами, подвижными литерами за несколько веков до того, как обо всем этом узнали на Западе. Даже в Африке среднегодовой доход в то время был выше, чем в Европе. Положение стало меняться в XV веке, а уже к XVI Европа вырвалась вперед. Люди, подобные Копернику, Везалию, Галилею, совершили революцию в мышлении (ее затем назвали Возрождением), положив тем самым начало современной науке. Действительно, за сто лет - с 1450 по 1550 год - произошли наиболее важные, переломные события в истории человечества: был обозначен разрыв между 76 верой, ритуалами и догматами, с одной стороны, и научными наблюдениями, экспериментами и критической мыслью - с другой. То, что произошло тогда в Европе, дало толчок цивилизации на века вперед. В 1593 году английский корабль, оснащенный 87 пушками, преодолев расстояние в 3700 миль, прибыл в Стамбул, и османский историк назвал его «чудом нашего времени, подобного которому никто никогда не видел и о котором никто никогда не писал»3. К XVII веку почти во всех областях - технологии, производстве и многоуровневых организациях (вроде корпораций и армий) - Западная Европа была более прогрессивной, чем остальной мир. Считать, что азиатские общества в XVIII и XIX веках в материальном плане были равны Западу, значит считать, что научный и технический прогресс, который за прошедшие триста лет коренным образом изменил Запад, на его материальное состояние не оказал никакого влияния, а это полный абсурд*. Научный прогресс заключался не только в создании новых машин. Он в значительной степени изменил взгляды западных обществ. Возьмем, например, механические часы, которые изобрели в Европе в XIII веке. Историк Дэниел Бурстин называет их «началом всех механизмов». «Часы, - отмечает он, - разрушили стену между знаниями, изобретательность!» и мастерством, часовых дел мастера первыми сознательно применили теоретическую механику и физику в производстве механизмов»4. Широкое использование часов оказалось еще более революционным. Они подарили человеку независимость от солнца и луны. Они сделали возможным планирование дня, определили границы ночи, организовали труд, и - возможно, самое главное - они стали мерилом стоимости труда, поскольку позволяли подсчитать количество вложенного в тот или иной проект времени. До появления часов время не имело измеряемой стоимости. : Археологические раскопки представляют нам еще одно интересное свидетельство. Судя по останкам тех, кто жил в XVIII столетии, азиаты были гораздо ниже ростом, чем их современники в Европе, что указывает на более ограниченное питание и его более низкое качество (а соответственно и на более низкие доходы). 77 В XVI веке португальцы завезли европейские механические часы в Китай - это были намного более хитроумные устройства, нежели неуклюжие водяные часы, которые делали в Пекине. Китайцы, однако, ценили эти механизмы невысоко, считали их игрушками и не стремились узнать, как с ними обращаться. Если все же они их приобретали, то нуждались в европейцах, которые были бы рядом, чтобы эти механизмы запускать. Подобным же образом, когда век спустя португальцы завезли в Пекин пушки, им пришлось завезти и обслуживающий их персонал. Китай был способен поглощать новые технологии, но не мог их производить. А к XVIII веку в Пекине о новых иностранных придумках уже даже и знать ничего не желали. В знаменитом письме к Георгу III император Цяньлун, который правил с 1736 по 1795 год, отверг британское предложение о торговом сотрудничестве: «Мы никогда не придавали особого значения странным и искусным предметам, не нуждаемся мы более и в ваших изделиях». Китайцы закрылись от внешнего мира5. Без новых технологий и способов производства Азия пала жертвой классической мальтузианской проблемы. В 1798 году Томас Мальтус издал свой знаменитый трактат «Опыт о законе народонаселения», который сегодня вспоминают исключительно из-за его ошибочного пессимизма, но который, однако, содержал ряд удивительно точных наблюдений. Мальтус отмечал, что производство продуктов питания в Англии росло в арифметической прогрессии (1, 2, 3, 4,...), в то время как население росло в прогрессии геометрической (1, 2, 4, 8, 16...). Такое несоответствие, если не принимать мер, неизбежно ведет к обнищанию населения, а поднять уровень жизни (за счет сокращения населения) смогут лишь такие стихийные бедствия, как голод или эпидемия*. Дилемма : Стихийные бедствия повышали жизненный уровень, поскольку становились причиной гибели огромного количества людей, а оставшиеся могли разделить между собой фиксированный доход. Однако растущее богатство приводило к тому, что люди имели больше детей и дольше жили, в результате чего через какое-то время доходы снова падали и, соответственно, уменьшалось и население. Эту ситуацию называют «западней Мальтуса», так что легко понять, почему его считают пессимистом. 78 Мальтуса была вполне реальной, однако он недооценил силу технологий. Он не учел, что именно подобные проблемы вызовут в Европе соответствующую реакцию - аграрную революцию, которая значительно увеличит производство продуктов питания. (Континент также решал проблему перенаселенности, вывозя десятки миллионов людей в колонии, в особенности в Южную и Северную Америки.) Так что в отношении Европы Мальтус заблуждался, однако его анализ хорошо характеризовал ситуацию в Азии и Африке.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «НЕЗАПАДНЫЙ МИР?» з дисципліни «Постамериканський світ»
