Этот вопрос ни в Москве, ни в Вашингтоне до переговоров об ОСВ не возникал. Тогда СССР и США были участниками многосторонних переговоров по военно-политическим проблемам, и их взаимоотношения за столом переговоров, а также характер заявлений и инициатив, хотели они того или нет, были рассчитаны на реакцию третьих стран и мировой общественности, что в условиях «холодной войны» нередко походило на пропагандистское шоу. Теперь же предстояло начать двусто- 225 ронние переговоры, в исходе которых они были кровно заинтересованы. Москва шла на переговоры, исходя из упомянутых выше согласованных принципов: первого — ограничение и сокращение стратегических наступательных и оборонительных вооружений должно осуществляться в комплексе; и второго — они должны быть сбалансированы так, чтобы безопасность обеих сторон обеспечивалась в равной мере. За формулировками этих принципов просматривалось намерение добиваться военно-стратегического паритета. Вашингтон, хотя и согласился на словах с таким подходом, однако явно не был готов к его претворению в жизнь. В январе 1969 года, когда только что вступивший в должность президента США Р. Никсон высказался за переход в отношениях между Востоком и Западом «от эры конфронтации к эре переговоров», он рассматривал эти переговоры лишь как вынужденный шаг с целью приостановить «непредсказуемое» наращивание стратегических ракет Советским Союзом. На основе этой предпосылки строился весь подход американской стороны к переговорам в области ОСВ. Тяжелые бомбардировщики их тоже волновали, но по ним США традиционно имели трех-четырехкратное превосходство, поэтому Вашингтон был менее заинтересован в их ограничении. Естественно, он был против того, чтобы в состав ограничиваемых вооружений попали ядерные средства передового базирования, которыми обладали только США. Это разное понимание целей и задач переговоров нашло свое отражение и в позициях, выработанных сторонами для первой их фазы. Свое представление о том, как следует вести переговоры Никсон позже обнародовал в книге «Как вести переговоры с Москвой» (11). Конечно, эта книга написана спустя много лет после начала диалога ОСВ-1, и на его рекомендации наложил отпечаток обретенный опыт последующих переговоров. Тем не менее — и это подтверждается состоявшимися на переговорах дискуссиями — в своей основе эти рекомендации действовали с начала процесса ОСВ. Для того чтобы вести переговоры с Москвой, писал Никсон, следует понять, «почему мы должны вести переговоры, о чем мы должны вести переговоры и как мы должны вести переговоры, в том числе на американо-совет- 226 ском высшем уровне». Хотя путем переговоров и нельзя положить конец американо-советскому соперничеству, подчеркивал он, все же не следует недооценивать их потенциальную значимость — как с точки зрения соперничества с Москвой, так и снижения опасности того, что соперничество приведет к войне. Поэтому, писал экс-президент, он за переговоры. Начинать, по мнению Никсона, следует с выявления надлежащих обсуждению проблем и определения своих целей. Причем он видел два типа проблем: первый тип — это проблемы, порожденные конфликтами интересов. В этом случае единственной реалистичной целью переговоров является уменьшение вероятности того, что противоречия перерастут в вооруженный конфликт; второй тип — это проблемы, в которых американская и советская стороны имеют сходные интересы. В этом случае переговоры способны привести к соглашениям, которые служили бы общим интересам. Никсон считал, что, ведя переговоры с Москвой, Соединенным Штатам необходимо разрабатывать хитроумные позиции, которые, с одной стороны, способствовали бы достижению целей США, с другой — оказывали бы давление на Советы, вынуждая их соглашаться с американскими условиями. Другими словами, Вашингтону следует предлагать Москве такие решения, отклонение которых нанесло, бы СССР политический ущерб, а принятие «противоречило бы инстинктам Москвы». Если советская сторона их отклонит, США выиграют в политическом соперничестве, а если примет — США добьются своих целей. Короче говоря, предлагалось вести беспроигрышную дипломатическую игру. Касаясь практики переговоров, Никсон высказался за секретность переговоров по ОСВ. «Секретные переговоры для выработки важных соглашений не только необходимы, но и оправданы». Еще одной особенностью переговоров, говорил Никсон, должна быть их многоканальность. Иногда публично пойти на уступку другой стороне бывает не только трудно, но и невозможно. Тогда может выручить «обводной канал». Примером такого «обводного канала» вскоре стали регулярные встречи госсекретаря США Г. Киссинджера с послом СССР в США А. Ф. Добрыниным, на которых 227 имели место и откровенность и поиск взаимоприемлемых решений. Не отвергал Никсон и способов зондирования позиций другой стороны через неофициальных посредников, например, при встречах парламентариев, ученых, военных и т. д. В июле 1986 года, в ходе визита в Москву в качестве экс-президента США, он сам выступил в роли такого посредника. При встрече с Горбачевым он как бы от себя обозначил несколько направлений, по которым мог бы получить развитие советско-американский диалог по проблемам ограничения вооружений. Автору этих строк, заведовавшему в то время сектором военно-стратегических проблем Международного отдела ЦК КПСС, было поручено выяснить у Никсона, что он имел в виду, высказывая свои соображения. В ходе состоявшейся беседы выяснилось, что его главной целью было намерение лишь возбудить новые мысли в отношении подходов к проблеме. Что касается конкретики, то это предмет переговоров. В то же время, как бы мимоходом, он вновь обозначил позицию правящей администрации по самым трудным проблемам ведущихся переговоров. Возможно, предложения Никсона были нацелены на преодоление тупика, обозначившегося в Женеве на советско-американских переговорах по ЯКВ. Не исключено также, что ему, хотя и в роли неофициального лица, хотелось через прессу донести до американцев, что их правительство не несет ответственности за этот тупик и проявляет активность в его преодолении. Участники переговоров с русскими, поучал Никсон, должны обладать наряду с другими талантами твердой волей, энергией, терпением и выносливостью. В качестве примера был назван Г. Киссинджер. Американские участники переговоров, продолжал Никсон, ведя переговоры, никогда не должны устанавливать срок их окончания, поскольку как только советским участникам переговоров покажется, что американцы торопятся, они с удовольствием подтолкнут их к невыгодной сделке. Никсон не преминул дать оценку советским переговорщикам: московские дипломаты — прекрасные профессионалы в окопной войне американо-советских переговоров. Они окапываются на своих позициях, изыскивают 228 десятки потенциальных направлений дебатов и отступают лишь перед неоднократными фронтальными атаками. И сделал вывод: советские участники переговоров — одни из самых способных в мире. Они действительно отстаивают советские интересы. Американцы не должны помогать им в этом, идя на преждевременные уступки. Как говорится, спасибо за комплимент. Впрочем, всегда интересно узнать, что думают партнеры по переговорам о том, как ведет их советская сторона. Такие оценки делал не только Никсон. Им уделяют внимание многие исследователи. Например, в исследовании под названием «Советская дипломатия и поведение на переговорах 1979—1988 гг.: новые испытания для дипломатии США», опубликованном в Вашингтоне в 1988 году, советские дипломаты характеризуются как «упорные», но осторожные и серьезные переговорщики, стремящиеся к достижению преимуществ. В то же время отмечается, что имеется различие между дипломатами и военными специалистами — участниками переговоров. Утверждается, что при ведении конкретных разговоров дипломаты занимают второстепенное положение. В этом исследовании также даются рекомендации американским переговорщикам. Особенно подчеркивается тезис, что резкость и прямой подход могут помочь разрядить атмосферу, заслужить уважение другой стороны и перевести переговоры на более твердую основу. Джентльменское поведение, ценное в личных отношениях, иногда должно уступать место резким, даже дерзким методам на официальных встречах. Никсон в своей книге таких рекомендаций не делал. Он видел главное в другом, к чему и призывал американских участников переговоров: не давать ничего, не получив чего-либо взамен. США никогда не должны оказывать Советам бесплатных услуг. Все, что изложено выше в отношении взглядов Вашингтона на ведение переговоров с Москвой, включая и рекомендации иногда использовать «резкие или даже дерзкие» приемы, наблюдалось в течение всех советско-американских переговоров по проблемам ОСВ. Примеры не единичны. «Резкость» американцы применяли на пленарных заседаниях. Когда это случалось, советская делегация вставала и покидала зал заседаний. Польза для Вашингтона от этих «резкостей» была более чем сомнительна. Ведь США должны были быть не мень- 229 ше чем СССР заинтересованы в результативности переговоров. Поэтому американской стороне в конечном счете приходилось проявлять инициативу для возобновления диалога. К тому же, как правило, вслед за американской «резкостью» следовала советская «резкость» — В. С. Семенов, долгое время бывший главой делегации СССР на переговорах ОСВ-1 и ОСВ-2, не любил оставлять «хамство» без возмездия. Видимо, к категории «резких и дерзких» действий следует отнести и случай, когда делегация США, без какого-либо согласования с советской стороной и даже не поставив ее предварительно в известность, неожиданно отбыла в Вашингтон. Семенов узнал об этом от третьих лиц. А когда его о встрече попросил исполнительный секретарь американской делегации, чтобы постфактум известить о случившемся, Семенов решил отыграться. Расценивая американский поступок как «глупую детскую шутку», он решил ответить столь же несерьезно. Когда американец вошел в кабинет Семенова, он увидел чрезвычайно удивившую его картину: за столом сидел хозяин кабинета в шляпе, а на его плече сидела ворона. Оба не мигая смотрели на вошедшего, и Семенов, как бы не подозревая, с чем пришел американец, весьма нелюбезно спросил: ну, что там у Вас? Так ворона, которую советские участники переговоров подобрали с подбитым крылом и заботливо выходили, вошла в историю советско-американских переговоров. Впоследствии, вспоминая этот случай, американские участники переговоров расценивали инсценировку Семенова как весьма удачную реакцию на их неблаговидный поступок. Американцы в своих исследованиях нередко подчеркивают, что советские дипломаты не всегда оказывались на высоте, когда разговоры касались конкретных военно-технических вопросов. Наверное, доля правды в этом есть, и причина в том, что переговоры иногда касались деталей, известных только специалистам. Кроме того, не на все вопросы могли даваться ответы — действовали строгие правила секретности. Они, возможно, были чрезмерно жесткими, но это претензия не к переговорщикам. 230 Кстати, недостатком конкретной информации о советских вооруженных силах и вооружениях страдали не только дипломаты на переговорах делегаций. На это же неоднократно жаловался, например, и советский посол в Вашингтоне А. Ф. Добрынин, которому приходилось решать некоторые важные вопросы ОСВ. Можно себе представить, какие трудности в разговорах с хорошо информированными в этом отношении американскими должностными лицами испытывал он, ориентируясь только на скупые строки директивных указаний. И еще один пример. Сейчас кажется невероятным, но посол Исраэлян, в течение нескольких лет возглавлявший советскую делегацию на переговорах по запрещению химического оружия, даже «не знал, обладает ли Советский Союз таким оружием» (12). Здесь, как говорится, комментарии излишни. Что касается американских переговорщиков, то и они далеко не все блистали знанием предмета переговоров и желанием углубиться в детали, когда разговор касался вооружений США. Правда, кое-кто из них иногда пытался блефовать. Например, член американской делегации генерал Э. Рауни, явно в расчете, что советские собеседники на это пойти не смогут, приглашал их в пылу полемики посетить одну из ракетных баз США и убедиться в том, что американцы точны в своих данных о ходе модернизации шахтных пусковых установок МБР. Он точно рассчитал, что советская сторона на такое посещение не решится, поскольку это потребовало бы от нее аналогичного ответного шага, что в то время было нереально. Как правило, американские участники переговоров старались вести разговор на заранее заготовленную конкретную тему, причем сразу в нескольких группах. Путем параллельного обсуждения и однообразной постановки вопросов они пытались уловить нюансы ответов и на основе их анализа выяснить те или иные интересующие их сведения. Одна из таких заготовок, неизвестно как попавшая в руки советской делегации, называлась: «Контроль над вооружениями: ответы на утверждения со стороны Советского Союза». Скорее всего, это была разработка не только для членов и советников американской делегации, а вообще для лиц, причастных к советско-американским 231 контактам по военно-политическим проблемам (документ не имел ни подписи, ни даты, ни указания, кем и для кого он разработан). При попытке вернуть документ, члены американской делегации от него отказались. Однако удивительно было слышать, как однообразно звучали ответы американцев (и не только на переговорах ОСВ) на вопросы, обозначенные в документе. То, что американская сторона тщательно прорабатывала не только концепцию, но и тактику ведения переговоров с советской стороной, факт вполне естественный. То же самое делала и советская сторона. Так же как и у американцев, в подготовленных документах для переговоров, главным из которых являлись указания делегации СССР, утвержденные Политбюро ЦК КПСС, содержались и запросные, и запасные позиции. В дополнительных материалах содержались соображения по тактике ведения переговоров, возможная реакция советской стороны на предполагаемые повороты на переговорах, а также дополнительная аргументация советских предложений и позиций и конкретные сведения по вооружениям, которые разрешалось использовать в ходе дискуссий. Как правило, «домашние проработки» обеспечивали достаточную гибкость советской делегации при обсуждении тех или иных вопросов и выработке согласованных с американской стороной положений будущего документа и позволяли довольно широко маневрировать и вести тактическую линию, исходя из складывающейся обстановки и изменений в советско-американских отношениях. Но так было потом. А в начале переговоров ОСВ-1 стороны вступили в контакт, находясь в жестких рамках разработанных в столицах позиций. К тому же многие из участников переговоров были до этого весьма далеки от практики участия в международных форумах и впервые были вынуждены общаться с людьми, прибывшими с другой стороны «холодного фронта». Все это создавало напряженность в разговорах, которые даже люди, знавшие язык собеседника, старались вести через переводчика. Это наблюдение справедливо для представителей обеих сторон, и оно, в первую очередь относится, естественно, к военным и техническим специалистам. Не знаю, как это было у американцев, а в советском Генштабе, в управлении, на которое были возложены функции участия в подготовке проектов документов для пере- 232 говоров и в самих переговорах, с большой тщательностью готовились к первым встречам в Хельсинки. Вспоминается, что разрабатывалось даже нечто похожее на сценарий переговоров, в котором с одной стороны были сформулированы вопросы советских участников и возможные ответы на них американцев, с другой — возможные вопросы американской стороны и наши ответы на них. Эта практика не привилась. Однако материалы в виде вопросов и ответов существовали довольно длительное время. Правда, вопросов стало меньше и они относились к категории реально возникших на переговорах.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «КАК ВЕСТИ ПЕРЕГОВОРЫ?» з дисципліни «Супердержави XX століття. Стратегічне протиборство»
