Политическая культура является частью культуры социального действия. Поэтому ее нужно рассматривать не только в политическом, но и в культурологическом аспекте. В отечественной культурологии существует давняя традиция понимания культуры как «технологии деятельности», «способа деятельности» [см. Каган М. С. Человеческая деятельность. М, 1974. С. 220—222; Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука, Логико-методологический анализ. М., 1983. С. 44; Китаев П.М. Культура: человеческое измерение. По материалам исследований в СССР в период 20—80 годов. СПб., 1997. С. 20—33]. Под влиянием данного подхода в российской политической социологии и политологии сформировалось представление о культуре как о «способе осуществления политической деятельности» [Клюев, 80]. В рамках этого понимания определенный, исторически обусловленный тип организации общества, порождает определенный тип культуры и соответствующий ему тип личности. Культура — это не просто набор человеческих качеств, но и обусловленный этими качествами тип отношений между людьми. Она воплощается в характере не только социальных институтов, норм и ценностей, но и межличностных отношений. С этой точки зрения политическую культуру можно рассматривать как способ взаимодействия людей в сфере распределения и осуществления власти. С учетом этих методологических замечаний мы будет анализировать современную концепцию политической культуры в ее неразрьшнои связи с классической теорией политической культуры, изложенной в гл. 3.
[234] Политическая культура как способ взаимодействия людей в сфере власти характеризуется отношениями между правящей (элитой) и неправящей (рядовыми гражданами) частью населения, а также отношениями между людьми, входящими в эти части политического сообщества. Особое значение характер этих взаимоотношений приобретает в условиях ускоренной политической модернизации — преобразования автократической системы власти в демократическую. В данном случае судьба политической культуры в решающей степени зависит от сотрудничества представителей элиты и рядовых граждан, когда последние с помощью первых приобретают знания и навыки, необходимые для политического участия [Алмонд и Верба, 1992, 132]. Это свидетельство того, что гражданская политическая культура, наиболее соответствующая системе представительной демократии, представляет собой тип отношений, складывающихся между людьми в процессе распределения и осуществления власти, а не только тип установок и тип поведения. Следует особо остановиться на поведенческих компонентах политической культуры, которые большинством современных авторов однозначно включаются в ее определение [см., например: Баталов, 1990, 25; Клюев, 80—81; Назаров, 1998, 28; Рукавишников, Халман и Эстер, 1998, 91-93, 190-191; Такер и др.]. Обобщая опыт изучения политической культуры в различных странах, М.М. Назаров предложил рассматривать политическую культуру как «совокупность ... устойчивых компонент политического сознания и поведения» [Политическая социология, 274] и разработал систему ее показателей, содержащую, наряду с характеристиками политического сознания, такие характеристики политического поведения, как «уровень включенности» в деятельность политических организаций, «участие в выборах и референдумах», «опыт электоральных решений», участие в различных акциях протеста [Там же, 281; Назаров 1998, 281]. А. В. Клюев добавляет к этому еще и навыки политической деятельности [Клюев, 81]. Навыки политического участия являются важным элементом гражданской политической культуры, поскольку благодаря им, в конечном счете, реализуются политические установки людей. Е. Б. Шестопал отмечает, что навыки, в частности, означают «стереотипы, являющиеся следствием повторения определенных политических действий» [Шестопал 2000, 126], т.е. они вырабатываются у людей на основе постоянного участия в политической жизни. Признавая в целом правильной критику Алмонда и Вербы за то, что они в свое определение политической культуры включили только политические установки людей, следует отметить, что в работе «Гражданская культура» неоднократно подчеркивается, что
[235] эта культура представляет собой не только тип политических ориентации, но и тип политического поведения [Алмонд и Верба, 1992, 130]. Так, в ней отмечено: «Гражданское обучение в США делает упор на тот тип поведения, который ближе к рационально-активистской модели, чем к гражданской культуре. Указанный тип поведения составляет важный компонент гражданской культуры» (курсив мой. — Г. А.) (Там же, 130]. Далее авторы пишут: «Неудивительно, что гражданская культура не передается исключительно путем прямого обучения ей. Составляющие ее ориентации и поведение (курсив мой. — Г. А.) соединены сложным, запутанным образом...» [Там же]. В разделе, посвященном анализу проблем формирования гражданской культуры в странах, которые начали переход к демократии, Алмонд и Верба отмечают, что здесь «путем обучения могут быть развиты многие важные компоненты гражданской культуры. Оно может дать индивидам навыки политического участия» (курсив мой. — Г. А.) [Там же, 132]. Как уже отмечалось, современные исследователи политической культуры однозначно относят навыки участия к поведенческим ее компонентам. Поэтому можно сказать, что Алмонд и Верба в своем исследовании политической культуры фактически изучали формы ее проявления не только в сфере сознания, но и в сфере поведения. Соглашаясь в принципе с утверждением о том, что «среди проявлений политической культуры есть и такие, которые относятся к ^фере политического сознания, и такие, которые лежат в сфере по-гитического действия (поведения)» [Шестопал 2000, 112], нужно гсе-таки признать, что культура несводима ни к сознанию, ни к юведению. Она только проявляется в них, как проявляется и в от-юшениях между рядовыми гражданами и элитами. Причем в ре-льном сознании и поведении населения конкретных стран прояв-яется не один, а несколько исторических типов политической ультуры, органическое сочетание которых образует разнообразие мешанных культур, одной из которых является всесторонне ис-ледованная Алмондом и Вербой гражданская культура. Эта куль-ура соединяет в себе элементы патриархальной (самоуправления), одданической (подчинения) и рационально-активистской (участия) культур. Таким образом, гражданская культура включает как «более древние ориентации» (самоуправление и подчинение), которые возникли в традиционном (первобытном, античном и средневеко->м) обществе, так и новые ориентации (участие), возникшие в ловиях современного (индустриального и постиндустриального) нщества. В этой связи Алмонд и Верба подчеркивают, что «новый
[236] путь принятия политических решений — через участие граждан — не столько подменяет старый способ осуществления процесса управления, сколько дополняет его» [Там же, 132]. Новые элементы культуры модифицируют старые, адаптируя их к изменившимся условиям жизни людей, сохраняя в наследии прошлых эпох то, что представляет ценность и сегодня. Отсюда разнородный характер элементов гражданской культуры, баланс активности и пассивности, согласия и разногласия, включенности и индифферентности, заинтересованности и аполитичности, приверженности и недоверия [Там же, 129—133]. Важно также иметь ввиду, что гражданская культура — «это не единственная разновидность демократической культуры» [Там же, 130]. В прошлом существовали различные формы демократии и соответствующие им формы политической культуры. В качестве примера можно привести общинную демократию и культуру, а также сословную демократию и культуру. В современных условиях, наряду с представительной демократией и соответствующей ей гражданской культурой, существует «сообщественная демократия» (consociational democracy), или демократия соучастия (power-sharing), согласно Лейпхарту [Лейпхарт А. Демократия в многосоставных сообществах («Democracy in Plural Societies» в оригинале). М., 1997. С. 29]. Данному типу демократии соответствует особый тип политической культуры, которую можно назвать культурой сотрудничества [Artyomov 1999, 273; Артемов 2000, 28]. Этот способ политического действия основан на сочетании таких разнородных ориентации, как автономия и партнерство, взаимное вето и компромисс, пропорциональность и приоритетность [Лейпхарт, 60—80]. Культура сотрудничества обеспечивает стабильность и эффективность демократической политической системы в странах, население которых разделено по этническому, религиозному или региональному принципу. Здесь традиционная модель представительной демократии не может обеспечить согласование социальных интересов и эффективность управления. В то же время следует подчеркнуть, что демократия соучастия не заменяет, а дополняет представительную демократию точно так же, как культура сотрудничества не заменяет, а дополняет гражданскую культуру. Политическая культура как часть культуры социального действия развивается по мере накопления исторического опыта. Рональд Инглхарт отмечает, что «культура — это не постоянная величина. Это система, с помощью которой общество адаптируется к окружающей среде. Если изменяется окружающая среда, то через некоторое время, вероятно, изменится культура» [Inglehart, Post- [237] materialist Politics, 258]. Периодическое самообновление культуры происходит не только в «новых», но и в «старых» демократических странах. Всякая культура основана на сочетании новых и традиционных элементов политического сознания и поведения людей. Именно это ее свойство позволяет обществу накапливать достижения и совершенствовать способность адаптации к изменениям окружающей среды. Поэтому проблема взаимодействия традиционных и новых элементов политической культуры существует во всех странах мира. Рассмотрим основные характеристики политической культуры индустриальных и постиндустриальных стран.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Современная концепция политической культуры» з дисципліни «Політична соціологія»
