Кошмар происходящего вызывал у всех, впервые попавших в концлагерь, шок: сначала у заключенного возникала невольная попытка самоотстранения от предметов и людей: смех над своей уродливой, лагерной одеждой, отмежевание от незнакомых соседей — «Все это меня не касается»; однако конфликт между жуткой действительностью и все еще сохраняющимися представлениями, какой должна быть обычная жизнь (т. е. конфликт прежней картины мира с настоящим, как с тем, чего быть не может), углублялся. Заключенного одолевали ощущения ирреальности происходящего: «Я во сне, все вокруг, как кинофильм»; чувство ирреальности исчезало при малейшем намеке на то, что «все не так уж плохо», «все еще поправимо». Чудился возврат в прошлое, возникала «иллюзия помилования»; но ужас охватывал, когда кошмар событий проникал в «личный социум» (человек узнавал, что его жена, дети сожжены в крематории) или вторгался в «личное пространство бытия» (при избиении и из-за голода, холода, насекомых, не дающих спать и пр.). Кульминацией первичного шока было «затмение разума» из-за страха. Устроители-конструкторы концлагерей рассчитали стрессоры при поступлении так, чтобы первичный шок нейтрализовал про-тестные реакции заключенных, но не лишал бы их возвращения в работоспособное состояние (тех, кто был крепок и силен). Шок проходил,наступала фаза адаптирования.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Шок при поступлении» з дисципліни «Психологія стресу. Психологічна антропологія стресу»
